Дневник, 1917-1921 - Владимир Галактионович Короленко

красное вино. Я прошел туда. Зрелище отвратительное, хотя и без особенного «исступления». У забора с запертыми воротами кучка любопытных и мальчишек заглядывает в щели. Во двор с другого хода (через частный двор и от гор‹одского› сада можно пройти) солдаты то и дело шмыгают туда и выносят ведрами. Красное вино разлито по тротуарам, смешиваясь с лужами. Вначале, говорят, давали и не солдатам. Теперь рабочие, бабы, старики приходят с каким-нибудь солдатом, тот покровительственно идет с посудой и выносит. Много пьяных, в том числе есть и мальчишки. Никто не стыдится нести по улицам ограбленное вино: обыватели, даже и осуждая, не могут воздержаться, чтобы не получить «даровщину». Наша няня слышала, как молодой человек стыдил другого:

— И ты, Нефед, с ведром… Да ты же «партийный», ты с нами работал в укр‹аинской› партии.

— Я заплатил три рубля.

— Хоть бы и триста! Как тебе не стыдно!

— Все наше, — кричат солдаты. — Буржуа попили довольно. Теперь мы…

При всякой подлости выдвигается этот мотив. Около гимназии Ахшарумовой пьяный солдат выстрелил в шедшего господина и ранил его. Два пьяных товарища отняли у него ружье и избили его, но затем все безнаказанно удалились. Выстрелы то и дело слышны с разных сторон. Наша знакомая шла с ребенком. Пьяный солдат, барахтаясь на тротуаре, стал вынимать шашку. Испуганная женщина побоялась идти, потом ее провели мужчины. Нашей няне за то, что она одета «по-городскому», пьяный солдат тоже грозил саблей:

— А, — в черном платье… Буржуйка… Будем бить буржуек…

От Скрыньки слышны то и дело выстрелы. Говорят, стреляют и пулеметы, но никто их не боится. Охрана тоже ненадежна. От складов погром уже перекинулся на магазины. Разгромили экономическую лавку чиновников, Губского и еще несколько. Тротуары засыпаны мукой. Действует 40-й полк и славне украинське вiйсько. Только на третий день собралась дума и решено принять меры.

Есть основание думать, что «совет», пожалуй, не допустил бы этого разгрома, так как при всем своем убожестве в людях все-таки пользовался авторитетом в солд‹атской› массе. Из этого видно, как, в сущности, должна была идти «революция». Если бы «советы» сразу (даже еще не большевистские) поняли свою роль, не стали «захватывать власть», а действовали бы в некотором подчинении революционному правительству — они могли бы иметь громадное влияние в обе стороны. Но большевики сказали только последнее слово в захвате власти.

Я болен. Меня очень волнует, что я не могу, как в 1905 году, войти в эту толпу, говорить с ней, стыдить ее. Вчера я пошел к воротам городского сада. Стояли кучи народа. Прибегали с ведрами, в глубине, у забора с калиткой, виднелся «хвост» серых шинелей. Против самых ворот стояли неск‹олько› человек и впереди почти мальчик в солдатской шинели. Лицо его обратило мое внимание. Оно было как будто злое. Я обратился к нему и к рядом стоявшему пожилому.

— А вы, товарищи, что же без посуды?.. Не пьете?

Молодой посмотрел на меня злым взглядом и сказал:

— Мы уж напились.

— А мне кажется, — сказал я, — что вы не пили и не будете пить.

Оказалось, что я прав. Эта кучка относилась к происходящему с явным осуждением, хотя…

— Это бы еще пущай… вино… А вот что пошли уже и магазины грабить…

Наверное, таких много. Но не нашлось пока никого, кто собрал бы этих протестующих, кто сорганизовал бы их и придал силу. Несомненно, что достаточно было бы вначале немного, чтобы остановить погром. Но этого не сделано, как это бывало и при прежних «царских» погромах. Мне захотелось предложить этим людям тотчас же подойти к хвосту и начать стыдить их, говорить ей. (Так у автора. — В. Л.) Но сильное стеснение в груди тотчас же напомнило мне, что у меня теперь на это не хватит голоса. Я пошел вдоль решетки сада… Меня обогнали четыре человека: двое рабочих, женщина и солдат. Они несли три ведра вина. Солдат, шатаясь, шел сзади, с видом покровителя.

— Что? Будет вам три ведра на троих. А?.. Будет, что ли?..

Обогнав меня, жел‹езно›-дор‹ожный› рабочий взглянул мне в лицо и что-то сказал другому солдату. По-видимому, он узнал меня. Они пошли быстрее. Только солдат вдруг повернулся и пошел пьяной походкой мне навстречу.

— Что, старик?.. Осуждаешь?

— Идите, идите своей дорогой, — ответил я, чувствуя опять приступ болезни… Прежде я непременно ответил бы ему и, может быть, собрал бы толпу… Но теперь, и именно сегодня, должен был от этого отказаться, и я чувствовал к этому человеку только отвращение. А с этим ничего не сделаешь.

— Ступайте своей дорогой…

Он повернулся и сжал кулак…

— Не осуждай!.. Это крровь наша! Четыре года в окопах…

Один из рабочих взял его под руку, и вся компания ушла вперед…

Когда я шел домой, мне навстречу то и дело попадались солдаты, женщины, подростки, порой прилично одетые обыватели с ведрами, кувшинами, чайниками…

— И вам не стыдно это? — спросил я у какой-то женщины и человека в штатском. — Не стыдно среди белого дня нести награбленное?

Женщина повернулась и презрительно, но деланно фыркнула.

Когда я только еще вышел из дому, пожилой извозчик, стоявший у ворот в ожидании больной, которую он привез к Будаговскому, стал просить меня не ходить туда:

— Папаша… Не ходите… Благаю вас… Долго ли тут?.. Пожалуйста, папаша…

Он страшно напуган, хотя пока еще столь явной опасности нет…

— Что делается, что делается! Вот тебе и свобода! Теперь не иначе только придут чужие народы, поставят свое начальство. Пропала наша Россия. Нет никакого порядка.

Теперь слово «свобода» то и дело звучит именно в этом значении. Наша 3,5-летняя Сонька как-то, сидя за столом, вдруг тоже повторила за кем-то (даже со вздохом):

— Да, сёбода и сёбода!

Сколько времени придется еще очищать лик этой загрязненной свободы, чтобы он опять засветился прежним светом…

Комментарии

Дневник 1917 года

1 В. Короленко не указал в дневниках, от кого и каким образом поступали к нему письма с фронта. Возможно, их посылали ему солдаты и офицеры как авторитетнейшему человеку в России.

2 А. Д. Протопопов (1866–1918) — помещик и фабрикант, октябрист, член IV Государственной думы. Осенью 1916 года был выдвинут банковскими кругами, при содействии Григория Распутина, на пост министра внутренних дел. Назначение А. Протопопова было для многих неожиданным, в том числе и для В. Короленко, поскольку Протопопов входил в члены думского «прогрессивного» блока. После назначения министром Протопопов совершенно разошелся со своими политическими единомышленниками.

3 И. Г. Щегловитов (1861–1918) — государственный деятель, в начале 1917 года был назначен председателем