Нефритовая Гуаньинь - Коллектив авторов

страны, или жертвоприношений на священных треножниках, или походов тысяч и тысяч колесниц, могу ли я, ничтожная, сравнивать себя с Вами, решающим судьбу сражений?

Эти слова привели императора в восторг.

Но вот в императорской свите появилась Ян гуйфэй. С каждым днем она все более овладевала благосклонностью и любовью государя. Впрочем, и к Мэй император не охладевал. Обе женщины страдали от ревности и избегали встреч. Император сравнивал их с Ин и Хуан. Но те, кто мог об этом судить, говорили, что они так же отличаются от Ин и Хуан, как широкое от узкого, – и втайне подсмеивались над императором.

Ян гуйфэй была завистлива и умна, Мэй же очень нежна и мягкосердечна от природы, а потому не могла соперничать с гуйфэй. В конце концов, по настоянию гуйфэй, ее удалили от двора и поместили в Восточном дворце Шанъян.

Однажды император вспомнил о ней, приказал одному евнуху погасить ночью фонари во дворце и тайком доставить Мэй в Западные покои. Здесь они вспоминали о былой любви, и оба горько вздыхали.

На другое утро император проспал больше обычного; вдруг придворный испуганно доложил:

– Ян гуйфэй – перед вашими покоями. Как прикажете распорядиться?

Император быстро накинул на себя одежду и спрятал Мэй за занавесом.

Войдя в покои императора, Ян гуйфэй тотчас спросила:

– А где же эта искусница Мэй?

– В Восточном дворце, – ответил император.

– Велите послать за ней, сегодня я еду на Теплые источники купаться и беру ее с собой.

– Я расстался с этой женщиной, – сказал император, – нет нужды ехать с нею вместе.

Однако гуйфэй стояла на своем. Император смотрел по сторонам и не отвечал. Тогда, в сильном гневе, она воскликнула:

– На столе бокалы и тарелки – в беспорядке, косточки от плодов, а под кроватью вашего величества – женские туфельки! Кто прислуживал ночью вашему величеству? Рассвет застал вас за удовольствиями и вином. Но разве нынче вы не намерены выйти к придворным? Хотя бы взглянуть на своих сановников? Я же останусь здесь и буду ждать вашего возвращения.

Император смутился, натянул на себя одеяло и, отвернувшись к ширме, сделал вид, будто хочет спать.

– Сегодня мне нездоровится. Выхода не будет, – сказал он.

Взбешенная гуйфэй вернулась в свои покои.

Император стал искать Мэй, но оказалось, что она, в сопровождении евнуха, уже вернулась пешком в Восточный дворец. Император разгневался и обезглавил евнуха. Туфельки и бирюзовые украшения для волос, оставленные наложницей, он приказал отослать ей обратно.

Мэй спросила у посланца:

– Значит, император совсем отвергает меня?

– Отнюдь нет, но он боится рассердить Ян гуйфэй.

– Если жалостью ко мне он боится вызвать раздражение этой служанки, разве это не значит, что он меня отвергает? – спросила Мэй с улыбкой.

После этого она поднесла Гао Ли-ши тысячу золотых и попросила его найти поэта, который помог бы ей вернуть расположение императора – как некогда Сыма Сян-жу, сложивший оду «Там, где длинны ворота». Однако Гао Ли-ши всегда держал сторону Ян гуйфэй, да к тому же и боялся ее. Он ответил:

– Человека, который смог бы сложить подобное произведение, в наши дни не сыскать.

Тогда Мэй сама сочинила оду «Восточная башня»:

Пыль на зеркальце осела.

Я волос не убирала,

Умащать и холить тело,

Тонкий шелк носить – устала.

Мой Чанмэнь заполонен тоскою,

Залу орхидеи вспоминаю,

Отцветая за глухой стеною,

Будто слива, лепестки роняю. Птицы жалобно щебечут,

Плача, сникли ветки ивы,

Что-то ветерок лепечет —

И душе моей тоскливо…

Солнце скрылось за горою,

В небе диск луны недвижен.

Иногда ночной порою

Голос феникса мне слышен…

Уж давно молчит мой милый,

А дворец пустой и гулкий.

Только память сохранила

На Источники прогулки,

Помню блики на волнах

Озера с прозрачною водой,

Звуки флейты на пирах,

Выезд императора со мной —

Песни, полные страстей,

Пела я на расписном челне;

О глубокой нежности своей,

О любви вы говорили мне.

Вы клялись и небом, и землей,

И луной, и солнцем – быть со мной…

Как соперница хитра и зла!

Видно, ревность замутила кровь.

Во дворец пустынный изгнала

И разрушила мою любовь.

Я теперь печальна и грустна.

Дни туманны, словно сновиденья,

Ночь за ночью провожу одна

И стыжусь весеннего томленья.

Некому сегодня написать

Оду о печали во дворце…

Дальним гонгом плач звучит опять,

И не сохнут слезы на лице.

Вздох мой тяжек, шаг мой неуверен,

Тихо ухожу в свой дальний терем.

Узнав об этом, Ян гуйфэй сказала Мин-хуану:

– Какая-то Цзян фэй осмелилась говорить о своем недовольстве и своих надеждах в стихах, столь же ничтожных, как и она сама. Я желаю, чтобы ей была дарована смерть.

Император промолчал.

Однажды из Линбяо в столицу возвратился гонец. Мэй спросила прислужников:

– Откуда приехал этот человек? Не привез ли он дикой сливы?

Ей отвечали:

– Прибыл гонец из южных уделов с плодами личжи для Ян гуйфэй.

Мэй горько заплакала.

В другой раз император принимал дары от чужеземных посланцев в Башне цветов и приказал тайно передать Мэй нитку жемчуга. Наложница отказалась от подарка, а тому, кто его принес, передала стихи, промолвив:

– Вручи от моего имени государю.

Стихи гласили:

Брови перестала подводить,

Платье мое смочено слезами,

Нет желанья за собой следить —

Мне ли украшаться жемчугами?!

Прочтя это, Мин-хуан загрустил, сердце его отяжелело. Он приказал музыкантам написать мелодию на эти слова и назвал ее «Нитка жемчуга». Так родилась эта мелодия.

Прошло некоторое время, и Ань Лу-шань ворвался во дворец. Император бежал в западные области. Ян гуйфэй умерла. Возвратившись в Чанъань, государь повелел разыскать Мэй фэй, но ее не могли найти. Мин-хуан был очень огорчен и решил, что она, верно, перебралась куда-то в другое место, когда началась смута. По его приказу объявили: кто найдет Мэй, получит звание чиновника второго ранга и миллион монет. Увы! Никто не мог указать, где она. Тогда император обратился к заклинателям, владевшим искусством оседлывать ветер и уходить в глубь земли. Но и те не смогли отыскать обители духов, где обреталась Мэй фэй.

Но вот какой-то евнух поднес государю портрет Мэй. Император нашел в нем большое сходство с изображенною, но, к сожалению, это был