Кутузов - Сергей Юрьевич Нечаев

его. Император Александр сам, вспоминая об Аустерлицком сражении, сказал: “Я был молод и неопытен; Кутузов говорил мне, что нам надобно было действовать иначе, но ему следовало быть настойчивее!” Так говорил Александр, победив своего противника, и торжество его не омрачилось великодушным признанием в сделанной ошибке».

* * *

Кто-то называет это «робостью характера Кутузова», кто-то – «его привычками придворного». А вот историк Е.В. Анисимов делает следующий вывод: «Несомненно, отмеченная робость главнокомандующего была особого свойства, она проявлялась в отношениях с императором и двором. Он заботился о своем положении при дворе и дорожил мнением о себе государя, думал о своем благополучии и престиже. Есть немало свидетельств такого рассчитанного до мелочей поведения Кутузова».

Да и после ужаса Аустерлица Кутузов повел себя как истинный «дипломат» – в январе 1806 года он написал жене о своем желании вернуться в Санкт-Петербург, но просил ее, чтобы она устроила так, чтобы император его сам позвал, ибо это было бы лучше с точки зрения общественного мнения.

Кстати сказать, в обществе суждение о Кутузове как о льстивом царедворце очень скоро стало общепринятым. Например, посол сардинского короля Жозеф де Местр сообщал в одном из своих писем: «Кутузов весьма хорош, если, конечно, императора не будет в армии, иначе он обратится просто в царедворца, думающего лишь об угождении повелителю, а не о войне. Таковой характер особливо опасен в России, где влияние государя совсем иное, чем в других странах».

Вот и при Аустерлице ничего иного от «типичного царедворца» ждать не приходилось: он «не решился отстаивать свое вполне разумное мнение, а поплыл по течению, которое и привело русскую армию к одному из крупнейших поражений в ее истории».

Главнокомандующий не должен все контролировать лично, и он не обязан лично водить войска в атаку. Для этого в армии есть другие люди. Но он несет моральную и военную ответственность за подготовку и выполнение всей операции. Это очевидно. И пусть диспозиция австрийского генерала Вейротера при Аустерлице была ошибочной, «но, даже исполняя ее, можно было избежать множества ошибок, сделанных как накануне битвы, так и в ходе ее, причем не только по вине австрийских генералов или русских придворных. Ведь они же не мешали Кутузову организовать эффективную разведку или лично провести рекогносцировку поля будущего сражения, как это сделал Наполеон. Вряд ли австрийские генералы могли возразить русскому главнокомандующему, если бы он настаивал на более разумном формировании колонн и четком плане их передвижения в начале операции, – тогда бы утром, выходя из лагеря, войска не начали сталкиваться друг с другом <…> Демонстративно устранившись от руководства всеми войсками и присоединившись к одной из наступающих колонн, Кутузов даже на этом участке действовал неудачно».

И при этом в манере, которая очень скоро станет признаком его «фирменного стиля», Михаил Илларионович Кутузов «полностью сложил с себя ответственность за поражение».

* * *

За разъяснением причин подобного поведения «очень строгого к себе» полководца имеет смысл обратиться к «Запискам» генерала А.Ф. Ланжерона, который на протяжении почти всех кампаний находился при нем. Он, в частности, писал, что М.И. Кутузов участвовал во многих сражениях и имел большой опыт, но «все эти качества были парализованы в нем нерешительностью и ленью физической и нравственной, которая часто и была помехой в его действиях».

Военный губернатор в Киеве

В 1805 году М.И. Кутузов опозорился. Он не настоял на своем, он все пустил на самотек, и, как отмечает военный историк М.И. Богданович, способствовал тому, что «распорядителями действий союзной армии сделались австрийские педанты и неопытные советники императора Александра».

М.И. Богданович пишет: «Кутузов, не исполняя обязанностей главного вождя, не сложил, однако же, с себя этого высокого звания, и тем подал повод к справедливым упрекам. Вникая в его действия под Аустерлицем, видим в нем уклончивого царедворца, храброго воина, сражавшегося в первых рядах армии, но не находим ни главнокомандующего, проникнутого убеждением в важности лежавшего на нем долга, ни твердого в правде сына отечества. На военном совете, им собранном накануне сражения, он молчал во все продолжение разглагольствий Вейротера; ему следовало не молчать, а отстаивать свое мнение, которое разделяли все опытные русские генералы. Никто не скажет, что Аустерлицкая битва была проиграна Кутузовым, но сам император Александр, сознаваясь в сделанной им тогда ошибке, полагал, что поседевшему в боях полководцу надлежало выказать более настойчивости. Не подлежит сомнению, что Кутузов в то время навлек на себя неудовольствие государя и что назначение его киевским военным губернатором было вроде почетной ссылки».

Итак, царской местью была ссылка Михаила Илларионовича в сентябре 1806 года в Киев, где потом в течение полутора лет Кутузов служил военным губернатором.

Из Киева 13 ноября 1806 года он рапортовал Александру I: «Прибыв в город Киев по высочайшему Вашему Императорского Величества повелению, вступил в отправление возложенной на меня должности Киевского военного губернатора. Рапорт о состоянии войск Киевского гарнизона всеподданнейше Вашему Императорскому Величеству представляю. Генерал от инфантерии Голенищев-Кутузов».

Заняв пост, Михаил Илларионович незамедлительно стал уделять внимание всем сторонам гражданского управления. В частности, он сразу же принялся бороться со взяточничеством. Сам он взяток не брал и не давал, чем снискал славу порядочного человека.

1 декабря 1806 года Кутузов написал киевскому гражданскому губернатору П.П. Панкратьеву о принятии мер против воровства: «Получая сведения о случающихся в здешнем городе ежемесячных кражах и не видя успеха в отыскании самих воров, считаю обязанностью принять такие меры, которые отвратили бы общее сие зло и доставили жителям безопасность».

И он сумел приструнить преступные банды, коих в Киеве было немало. Опираясь на поддержку военных, он разогнал воров, спекулянтов и просто проходимцев. При нем осуществлялось ночное дежурство на улицах: он лично предложил, чтобы обыватели каждых десяти домов выделили своего десятского, дежурившего каждую ночь. В итоге были учреждены караулы и посты, наблюдающие за соответствующими улицами и домами. Строгий контроль за исполнением ими обязанностей был возложен на полицию, а полицеймейстер каждое утро докладывал об этом губернатору. Так при Кутузове Киев на долгое время обрел статус одного из самых безопасных городов Российской империи.

В 1807 году успехи Наполеона в Европе побудили киевских поляков к неповиновению. Они публично, не стесняясь окружающих, ликовали, узнав о победах императора французов, в армии которого было много земляков, и надеялись с их помощью восстановить независимую Польшу. Православное население Киева, видя грозящую опасность, пришло в уныние, ведь граница Российской империи с покорившейся Франции Австро-Венгрией проходила недалеко от города. Но Кутузов, достаточно изучивший австрийцев за время совместных военных кампаний, успокоил граждан Киева, объявив, что опасности нет. И население успокоилось.