Продолжение «Тысячи и одной ночи» - Жак Казот

«И если ты, государь, — добавил ныряльщик, — еще сомневаешься в правдивости моего рассказа, то допроси моего хозяина и товарищей».

Ловцу не было никакой выгоды в деле, которое касалось всего лишь несчастного и беспомощного человека, и потому он говорил с той убежденностью и открытостью, что внушает людям сознание их правоты. Ему удалось добиться того, что царь поверил в невиновность бедного Каскаса и тут же приказал главному евнуху выпустить бывшего купца из тюрьмы, сводить в баню и, одев подобающим образом, привести прямо во дворец.

Главный евнух исполнил все царские указания. Каскаса подвели к подножию трона, и он подтвердил рассказ ловца жемчуга, а также поведал о том, как напрасно пытался переубедить ювелира и преодолеть предвзятость судьи. В конце концов подробности его приключений вызвали такой интерес у государя, что тот приказал немедля отвести Каскасу комнату во дворце и сделал его своим доверенным лицом, назначив хорошее жалованье.

Что до ювелира, то его заставили вернуть жемчужины владельцу и приговорили к двумстам палочным ударам. Судья получил вдвое больше и был лишен судейского звания. Каскас, осыпанный благодеяниями, примирился со своей судьбой. Он гордился собою, радовался, что пошел наперекор своей злой звезде, и лелеял надежду добиться благополучия на новом месте. Но тут собственное любопытство подстроило упрямцу новую ловушку.

Однажды он обнаружил в своей комнате дверь, прикрытую тонким слоем штукатурки, которая осыпалась при малейшем усилии. И Каскас безо всякого труда открыл дверь. Не раздумывая, он вошел в роскошные покои, которых прежде никогда не видел, ибо, сам того не подозревая, оказался на царской половине дворца.

Не успел багдадец сделать и нескольких шагов, как его увидел главный евнух, который тотчас доложил о случившемся своему господину. Царь немедля прибыл на место. Куски штукатурки и пыль на полу явно указывали на то, что дверь была взломана, а замешательство ошеломленного Каскаса не оставляло солений в том, что это его вина.

«Несчастный! — вскричал повелитель. — Так-то ты благодаришь меня за мою доброту! Так выполняешь долг свой! Я обошелся с тобою по справедливости и спас тебя, когда счел невиновным. Сегодня ты провинился, и я приговариваю тебя к слепоте».

Неосмотрительный Каскас даже не пытался оправдаться. Его отдали в руки палача, и он просил только о том, чтобы вырванные глаза вложили ему в руку.

Он носил их с собою, ощупью пробираясь по улицам Багдада.

«Смотрите, — повторял он, — смотрите все, кто меня слышит, что получил несчастный Каскас, который шел наперекор своей судьбе и не слушал советов друзей. Такова участь упрямца».

РАССКАЗ О БАХЕ́Т-ЗАДЕ́ И ДЕСЯТИ ВИЗИРЯХ

Продолжение

Закончив историю торговца, Аладдин обратился прямо к Бахе́т-заде́:

— О государь, ты видел, как судьба влияла на жизнь человека, о приключениях которого я тебе поведал. Пока она благоприятствовала ему, у него всё получалось, но как только удача отвернулась от него — что бы он ни делал, всё было напрасно. Счастливые случаи, которые, казалось, позволяли надеяться, что злоключениям пришел конец, вскоре оборачивались новыми невзгодами, и бедному упрямцу грозили еще большие опасности, чем те, которых он избежал. Непредвиденные обстоятельства превращали невиновного человека в неблагодарного преступника, когда сам он был уверен, что в его поступках нет ничего плохого. Моя судьба, увы, имеет слишком много общего с жизнью Каскаса: она улыбалась мне, когда я пользовался твоим благоволением. И в то же самое время невидимые силы готовили пропасть, в которую я теперь падаю.

Молодой человек рассказал о злоключениях несчастного торговца из Багдада просто, мило и столь кстати, что Бахе́т-зада́, чье расположение к бывшему любимцу еще давало о себе знать, заколебался. Его смутил пример того, к чему приводит скорый суд, и он не стал требовать немедленного исполнения приговора под тем предлогом, что час уже слишком поздний.

— Возвращайся в тюрьму, — велел он Аладдину, — живи пока, я откладываю до завтрашнего дня казнь, которую ты заслужил.

В это время первый визирь с нетерпением ждал сообщения о том, что с Аладдином покончено. Узнав, что его не казнили, он собрал диван и обратился ко второму визирю:

— Царский любимец нашел способ отсрочить исполнение своего приговора. Я всё сделал, чтобы заставить нашего господина осудить Аладдина на смерть. Теперь твоя очередь: тебе следует внушить царю мысль о том, что нельзя забывать о долге государя и отменять наказание за подтвержденное преступление. Ты знаешь, на какую хитрость я пошел, как заставил Бахе́т-заду́ поверить словам, якобы сказанным самой царицей. Помни, очень важно приписывать ей одни и те же речи: ее жалобы не вызывают никаких сомнений и освобождают ее от подозрений в сговоре с преступником. Предостереги царя и придай своим упрекам всю силу, которую требуют и его интересы, и наши.

На следующее утро, как только Бахе́т-зада́ дозволил, Бахарон (так звали второго визиря) предстал перед троном.

— Государь, — сказал визирь, — в тиши моего кабинета и посреди важных дел, доверенных тобою, до меня дошли слухи, что ты пребываешь в печали, хотя поверить в это невозможно. Твою скорбь разделяют все подданные. Прости мне рвение мое, но дозволь узнать, в чем причина твоего огорчения, и предложить тебе любую помощь, какую могут дать мои опыт и преданность, дабы эту причину устранить.

Царь поверил, что Бахарон в самом деле не знает о случившемся во внутренних покоях дворца, и поведал о преступлении, совершенном Аладдином.

Слушая этот рассказ, визирь делал вид, что содрогается от ужаса.

— Государь, — сказал он, как только царь умолк, — если бы сын разбойника, вскормленный и воспитанный в преступной среде, был способен на благородные чувства, это вступило бы в противоречие с опытом и знаниями нашими. Осмелюсь напомнить тебе, мой господин, одну старинную басню, которая передается из поколение в поколение.

Однажды молодого волка отдали в школу, дабы попытаться путем просвещения избавить его от врожденной кровожадности. Учитель, желая научить зверя читать, написал три первые буквы алфавита, чтобы дать ученику представление о том, как они пишутся и читаются, но хищник, не задумываясь, прорычал: Антилопа, Баран, Вол. Он подчинялся своим инстинктам, природа его была неисправима. Сын вора находится в таком же положении, порок у него в крови. И более всего, государь, меня поражает то, что такого рода преступник до сих пор жив.

Упреки второго визиря ожесточили