Русская литература для всех. От Толстого до Бродского - Игорь Николаевич Сухих

тех, кто предлагает свои услуги и обращается с просьбой отдать им на поруки осужденных отщепенцев, – заявлял он с официальной трибуны. – И еще я думаю об одном. Попадись эти молодчики с черной совестью в памятные 20-е годы, когда судили, не опираясь на строго ограниченные статьи Уголовного кодекса, а „руководствуясь революционным правосознанием“, ох, не ту меру наказания получили бы эти оборотни! А тут, видите ли, еще рассуждают о „суровости“ приговора».

Кажется, это сказал не автор «Тихого Дона», а какой-то другой человек, подозрительный, мстительный, отрицающий свободу творчества, не понимающий специфики литературы, различий между точкой зрения автора и персонажа, особенностей сатирической поэтики. На таком фоне вновь возник шолоховский вопрос, отравлявший писателю жизнь еще в 1920-е годы.

Шолоховский вопрос: истина и вера

«Проблему Шолохова» в общем виде обозначил Пушкин в стихотворении «Поэт» (кстати, очень любимом Шолоховым): «Пока не требует поэта / К священной жертве Аполлон, / В заботах суетного света / Он малодушно погружен; / Молчит его святая лира; / Душа вкушает хладный сон, / И меж детей ничтожных мира, / Быть может, всех ничтожней он» (1827).

На менее поэтическом языке вопрос можно поставить так: «Где в обыкновенном человеке скрывается, прячется великий писатель?»

К XX веку уже несколько столетий насчитывал шекспировский вопрос. Поскольку о Шекспире-человеке, условиях его творческой работы известно крайне мало, подозрительные профессиональные читатели нескольких поколений удивлялись, что «какой-то ничтожный актер мог написать такие великие произведения». Тем более что за три года до смерти драматург перестал сочинять пьесы, уехал в родной город Стратфорд, жил тихо и незаметно и, умирая, завещал жене «вторую по качеству кровать».

С тех пор как скромный сын перчаточника (по другим данным – мясника) превратился в «великого Шекспира», не прекращаются попытки подыскать для «Ромео и Джульетты» и «Гамлета» более «приличного» автора. «Кандидатами в Шекспиры» в разное время побывали философ Ф. Бэкон, аристократ граф Ретлэнд вместе со своей женой, еще несколько графов. Однако такого рода гипотезы появились через много лет после смерти Шекспира.

«Шолоховский вопрос» возник сразу после публикации первых томов «Тихого Дона». Уже в 1929 году появились слухи, что очень молодой и «не кончавший гимназий» провинциал – плагиатор, воспользовавшийся рукописями погибшего белого офицера. Оскорбленный Шолохов привез в Москву чемодан черновиков романа и ранних рассказов, специальная комиссия под председательством сестры Ленина М. И. Ульяновой изучила их и опубликовала в газетах опровержение клеветы.

Однако после получения Шолоховым Нобелевской премии и на фоне многолетнего писательского молчания подозрения сформировались в гипотезу о «двух авторах», один из которых будто бы написал роман, а Шолохов его только отредактировал, дописал, обработал. Ее активным сторонником, между прочим, был следующий русский Нобелевский лауреат А. И. Солженицын, написавший предисловие к «антишолоховской» книге филолога И. Н. Томашевской «Стремя Тихого Дона» (1974) и поддержавший версию о «первоначальном авторе», донском журналисте Ф. Д. Крюкове (1870–1920).

Строить подобные гипотезы было тем легче, что ранние рукописи писателя считались погибшими во время войны. В конце XX – начале XXI века «соавторами» Шолохова или «настоящими авторами» объявлялись, кроме Крюкова, и еще несколько донских журналистов, и его литературный «крестник» А. С. Серафимович, написавший предисловие к «Донским рассказам», и его тесть П. Я. Громославский, и даже великий и абсолютно не похожий на Шолохова по стилистической манере А. П. Платонов – всего около десятка человек. Лишь в самом конце века, в 1999 году, стали доступны рукописи первых двух книг «Тихого Дона», много лет тайно хранившиеся в семье погибшего на войне шолоховского друга. Вопрос об авторе «Тихого Дона», кажется, был окончательно закрыт.

Однако даже 673 страницы, написанные забытой уже перьевой ручкой и простым карандашом, не убедили некоторых скептиков. Того, кому хочется найти для великого романа любого другого автора, но только не Шолохова, убедить вряд ли возможно. Ф. Энгельс когда-то утверждал, что, если бы в арифметику вмешивались человеческие эмоции, мало кто согласился бы признать, что дважды два – четыре.

Шолоховский вопрос сегодня – вопрос не истины, а веры.

Один из близких друзей писателя, сын Е. Г. Левицкой, напомнил главное: «Шолохов дал людям „Тихий Дон“. И даже если он больше ничего бы не написал, он свой долг перед человечеством выполнил».

Основные даты жизни и творчества

1905, 11 (24) мая – родился на хуторе Кружилине станицы Вёшенской Донецкого округа (ныне – Шолоховский район Ростовской области).

1914–1918 – учился в мужских гимназиях Москвы, г. Богучара и станицы Вёшенской (вышел из 5 класса).

1922–1923 – жизнь в Москве, начало литературной деятельности.

1925 – начало работы над романом «Тихий Дон».

1926 – публикация сборников «Донские рассказы» и «Лазоревая степь».

1928 – опубликованы первая и вторая книги романа «Тихий Дон».

1932 – публикации третьей книги романа «Тихий Дон» и первой книги романа «Поднятая целина».

1932 – Шолохов вступает в Коммунистическую партию.

1940 – публикация четвертой книги «Тихого Дона», завершение работы над романом.

1956 – рассказ «Судьба человека».

1959 – завершение работы над второй книгой романа «Поднятая целина».

1965 – Шолохову присуждена Нобелевская премия.

1984, 21 февраля – умер в станице Вёшенской.

«Тихий Дон»

(1925–1940)

Казацкий эпос: между Толстым и Гомером

«Тихий Дон» – самое длинное произведение среди классических русских романов XX века. В нем четыре тома, восемь частей, больше семисот персонажей, около полутора тысяч страниц. По объему и охвату событий – это почти точная копия «Войны и мира» (в 1928 году на родине писателя отрывок из первой книги романа публиковался под редакционным заглавием «Казачья „Война и мир“»).

Сопоставление с толстовским произведением не случайно. Уже первые критики увидели в произведении Шолохова не только современную социальную проблематику, но и ориентацию на жанровую схему Толстого. «Замысел „Тихого Дона“ – показать социальные сдвиги в среде крестьянства, в данном случае казачества и преимущественно середняков, в результате войны и революции. Но замысел этот не ограничивается рамками индивидуальных сдвигов или – шире – сдвигов в пределах одной семьи. Он расширяется до социального разреза целой эпохи и вкладывается в жанр романа-эпопеи» (А. П. Селивановский. «Тихий Дон», 1929).

Жанровое определение «Тихого Дона» как романа-эпопеи стало общепризнанным (во французской литературе есть аналогичное метафорическое определение роман-река).

Л. Н. Толстой, в свою очередь, создавая новый жанр, обозначал далекий жанровый ориентир. «Без ложной скромности – это как Илиада», – скажет он в конце жизни (М. Горький. «Лев Толстой», 1923).

Однако роман-эпопея «Гомера русской „Илиады“» (А. Ф. Кони), естественно,