Жизнь и труды Марка Азадовского. Книга II - Константин Маркович Азадовский

новаторского исследования предстают в учебнике в обедненном, буквально выхолощенном виде. Желавший изложить историю русской науки о фольклоре не в отдельных «очерках», а на широком культурном фоне и в тесной связи с развитием общественной мысли, М. К. не мог удовлетвориться ограниченным пространством «учебного пособия», лишавшего его возможности представить свою концепцию в целостном виде.

Читая рукопись учебника, М. К. с особым вниманием изучил статью Крупянской о народном театре и ее же (совместно с С. И. Минц) статью о фольклоре советской эпохи. Его письма к Вере Юрьевне от 23 сентября и 1 октября 1951 г. содержат подробный разбор обеих статей, причем некоторые его возражения существенны. М. К. протестовал, в частности, против освещения фольклорной политики 1930‑х гг.:

…Вы избегаете критических замечаний – точнее: историко-критической оценки. Вы спокойно повествуете о совместной работе Попова с Марфой Крюковой, излагая этот вопрос так, как будто так оно и быть должно. И ни единым словом не касаетесь тех аномалий, которые с этим связаны, не говорите ни слова об отрицательных сторонах такого «содружества», а в другом месте учебника, – кажется, в главе о сказках[47], с упоением говорится о совместной работе Голубковой с Леонтьевым[48].

Свои общие суждения и ряд фактических поправок М. К. сообщил в издательство, но его замечания были учтены лишь частично[49].

В конце 1951 г. М. К. возвращается к учебнику, дорабатывая – в связи с новыми пожеланиями рецензентов и редактора – собственные разделы. 7 ноября 1951 г. он сообщает Крупянской:

…собираюсь вплотную приступить к переработкам, дополнениям, исправлениям. Боюсь, как бы не увлекся чересчур исправлениями. Нужно, конечно, как-то учесть и выступления «критиков», хотя согласиться ни с кем не могу. Но и Нат<алья> Игн<атьевна>[50], к<ото>рая тоже с ними не согласна, говорит, что надо «учесть». Удивительно мерзкая рецензия Астаховой в части, касающейся меня, несмотря на все ее реверансы попутные. Она, именно, бесстыдна – другого слова не подберешь. А чего стоят рассуждения Астаховой о слове «фольклор».

Тогда же М. К. был написан раздел «Фольклористические исследования в начале XX века» – видимо, на основании статьи «Фольклористика в годы реакции. 1905–1917 гг.» (М. К. упоминает о ней в письме к С. Ф. Баранову).

В конце 1951 г. учебник был, казалось, готов к печати, но его прохождение неожиданно осложнилось: начались гонения на П. Г. Богатырева[51] (в связи с арестом сына[52]). Н. И. Муравьева писала 6 декабря 1951 г.:

Вы, конечно, в курсе всех событий в его <Богатырева> жизни. Снятие его с заведования кафедрой тоже, по-видимому, поведет к некоторым осложнениям и задержкам в работе над учебником. Министерство теперь требует, чтобы весь материал мы направили на обсуждение на другую кафедру (Пединститута). Однако учебное пособие с планов мы не снимаем, возможно только, что выпуск его еще несколько затянется (67–19; 23).

11 декабря 1951 г. М. К. писал В. Ю. Крупянской:

…сегодня получил письмо от Н. И. Муравьевой. Вижу, что с учебником дело затягивается. Его собираются дать на новый разбор: кафедре в Пед<агогический> Ин<ститу>т, т. е. Водовозову!!!!![53] А за этим может воспоследовать и передача редактуры тому же лицу? Ну тогда…

В 1952 г. пособие направляется на отзыв к фольклористу А. В. Позднееву. «Что слышно об Учебнике? – спрашивает М. К. 3 сентября 1952 г. П. Г. Богатырева. <…> Ведь ровно три года скоро будет, как я отправил свое рукописание, и два года после дополнительного текста» (88–8; 25).

Убедившись, что учебник «буксует», М. К. предпринял попытку издать (хотя и не целиком) свою главную книгу, построив ее по-новому и дав ей другое название. В начале 1952 г. он подает заявку в ленинградское отделение Издательства художественной литературы (Гослитиздат), предлагая книгу под предварительным заголовком «Вопросы народного творчества в русской литературе и общественной мысли (XVIII и первая половина XIX века)». К заявке были приложены оттиски трех опубликованных статей: «Фольклорная тема в „Путешествии…“ Радищева» (1948), «Декабристская фольклористика» (1948) и «Народная песня в концепциях русских революционных просветителей 40‑х годов» (1950).

Сохранилась рецензия на эту заявку М. К., написанная А. Л. Дымшицем[54], который, в частности, подчеркнул:

Принципы, изложенные в заявке М. К. Азадовского, не вызывают возражений. В заявке выражено стремление показать национальную самостоятельность и демократический характер прогрессивной русской фольклористической мысли от Ломоносова до революционных демократов XIX столетия. Вопросы фольклора в русской литературе и общественной мысли профессор Азадовский намерен осветить в тесной связи с проблемой народности русской литературы (77–18; 1)[55].

Дымшиц, несомненно, хотел помочь М. К. Указав на отдельные «просчеты» («…не уделяет необходимого внимания изучению принципов использования фольклора в творчестве русских писателей XVIII и первой половины XIX века»), он в заключение предложил издательству «заинтересоваться темой» и «деловым образом» поддержать М. К. «в осуществлении задуманного им монографического исследования» (77–18; 1 об.).

Были, вероятно, и другие отзывы, но издание все равно не состоялось. «Ленгослитиздат провокационно не передал в Москву моей заявки с соответственными рецензиями, – жаловался М. К. 12 июня 1953 г. Ю. Г. Оксману, – хотя зав (Горский) клялся мне в „лучших и благожелательных чувствах“. Фэр-то кэ[56], дорогой Юлиан Григорьевич?»[57]

Эта заявка была последней попыткой М. К. реализовать, хотя бы отчасти, свой жизненный труд.

Учебник тем временем по-прежнему пылился в кабинетах Учпедгиза. Рецензия, полученная в начале 1952 г. от А. В. Позднеева, потребовала новой правки. «После переработки отправим пособие на утверждение в Министерство высшего образования, – успокаивала М. К. 23 февраля 1953 г. Н. И. Муравьева, – и, если получим утверждение, будем готовить к набору…» (67–19; 27). Наконец, 12 октября 1953 г. П. Г. Богатырев сообщил, что на заседании в Министерстве культуры «разбирался вопрос об учебниках» и что пособие включено в «государственный план» 1954 г.[58]

Несмотря на одолевающие его недуги, М. К. и после 1949 г. сохраняет ясность и остроту ума. Он не теряет интереса к событиям научной жизни (внимательно следит, например, за «лингвистической дискуссией» 1949–1950 гг.[59]), переживает, как и ранее, очередные академические выборы (1950), назначения и перестановки, радуется появлению книг, содержащих новые материалы и свежие мысли[60], приветствует лауреатов, получивших государственные награды[61], или, напротив, клеймит невежественные и случайные публикации. Оказавшись «на вольных хлебах» и не связанный служебной зависимостью, ученый позволяет себе высказываться «без оглядки», свободно.

Особенно волновало М. К. положение дел в советской фольклористике: он постоянно беседует на эту