Полное собрание сочинений. Том 28. Первая половина 1916 - Владимир Ильич Ленин

Россию. Заем 19 0 6 последовал за намеками, содержавшимися в речах сэра Эдуарда Грея, и явно инспирированными статьями в «The Times», которые предсказывали заключение политического соглашения, о котором тогда велись переговоры. Финансы и дипломатия оказывают друг другу взаимные услуги, и в современном мире они стали друг для друга необходимы. Огромной поддержкой для дипломатии, имеющей дело с государством-должником, является сознание, что она фактически имеет за собой экспортный капитал богатой страны, который она может предоставить или задержать. Если бы какая-либо держава или группа держав удерживала монополию на мировом денежном рынке хотя бы в течение нескольких лет и сознательно использовала ее в политических целях, она в конце концов диктовала бы свою волю России, Китаю, Турции и республикам Латинской Америки» (с. 221).

«Россия уязвима, так как она зависит от своей репутации на западных рынках совершенно так же, как любая из республик Латинской Америки. Большую часть своих займов она должна размещать за границей. Из своих собственных ресурсов она не может обеспечить даже муниципальные предприятия своих городов. Ее неразработанные угольные и железные копи и нефтяные промыслы ждут оплодотворения иностранным капиталом. Если бы мы могли на один момент представить себе, что означало бы для нас мнение Германии, если бы мы вынуждены были выпускать свои консоли через «Дейче банк», если бы Манчестеру приходилось обращаться в Берлин за день-гами на постройку своих трамваев, если бы угольной шахте

628

В. И. ЛЕНИН

в Южном Уэльсе приходилось добиваться хорошего отзыва какого-нибудь гамбургского финансиста, то мы в общих чертах поняли бы, почему и насколько хорошее мнение английского народа имеет значение для русского правительства. Кредит - дело деликатное. Пока английские инвесторы считали Россию либо враждебной империей, опасной для нас самих, либо непрочной автократией, которой угрожает революция, русские финансисты тщетно обращались со своими предложениями к Сити. Осторожность, патриотизм и гуманность - все было против них. Взгляды имущих классов стали меняться, когда консервативная пресса выступила в защиту сближения, когда «Thе Times)) перестала отводить видное место информации, дискредитирующей самодержавие, и когда стало известно, что соглашение относительно Персии находится в процессе заключения. Причина этой перемены позиции не была тайной. Сэр Эдуард Грей заявил, что необходимо восстановить Россию в ее положении великой державы, чтобы вновь создать равновесие в Европе. В переводе на простой язык это значило, что наша дипломатия искала русской поддержки против Германии, а Франция добивалась и организовала примирение. Первые месяцы 1906 были критическим моментом для русских финансов, и случилось так, что это совпало с критическим моментом в развитии ее конституции. В момент, когда она старалась получить в Западной Европе стомиллионный заем, должны были произойти выборы в первую думу. Конституция все еще была клочком бумаги. Все зависело от способности думы утвердиться, подчинить своему контролю бюрократию, сделать себя верховной властью в России. Для этого у нее был один очевидный способ. Она должна была завладеть контролем над казной, а это означало в тот момент контроль над Этим иностранным займом. Если бы заем был заключен до того, как она собралась, бюрократия встретила бы ее с полной военной казной. В течение нескольких месяцев или недель европейское общественное мнение потенциально было хозяином судеб России. Оно открыто заявляло о своих симпатиях к конституционному движению и имело возможность сделать эту симпатию действенной. Русские либералы (кадеты) заодно с социалистами настаивали на том, чтобы предоставление займа было обусловлено согласием думы. Это вызвало бы отсрочку в два или три

629

ТЕТРАДЬ «БРЕЙЛСФОРД»

месяца, но дало бы возможность парламентскому большинству диктовать свои условия царю, который уже сожалел о сделанных им уступках. Только что одержав сокрушительную победу на выборах, либералы и социалисты могли бы сказать царским министрам: «Мы имеем за собой Россию и мы имеем за собой Европу. Ваша казна пуста, ваш кредит исчерпан. Если вы признаете за нами полные права ответственного правительства, то мы утвердим ваши налоги и санкционируем ваш заем. Если вы откажете нам в наших правах, то мы убеждены, что ни в Лондоне, ни в Париже вы не найдете денег для финансирования ваших притеснений». Но большой заем был реализован в Париже и Лондоне уже в марте 1906, и в мае, когда дума собралась, она оказалась лицом к лицу с правительством, которому нечего было бояться со стороны России и нечего было больше ожидать со стороны Европы. Европа дала ему возможность оплачивать своих казаков. В течение двух поколений мы закрывали денежный рынок для царей и открыли его на три месяца раньше, чем следовало. Если бы мы подождали эти три месяца, как о том просила нас русская либеральная пресса, прогрессивные партии, по всей вероятности, восторжествовали бы. Казаки мало что могут сделать, если за ними не стоит финансист. Но никакой парламент не может эффективно пользоваться традиционным оружием бюджета, если иностранные банки уже заранее удовлетворили нужды деспота. Решение в этом случае зависело от Лондона. Парижские банки, тяготившиеся бременем поддержки неустойчивого русского хаоса, поставили условием поддержки этого займа, чтобы английские банки приняли участие в этом прибыльном бремени. От английских банков зависело настоять на короткой отсрочке, необходимой для получения санкции Думы. Можно сказать, что «дело есть дело»; нельзя рассчитывать на то, чтобы банкир, когда ему предлагают большую комиссию за размещение займа, взвешивал все последствия, которые могут иметь его действия для свободы чужого народа» (с. 225-228).

«Всеми нашими подкупами мы все же не купили русской верности и не помешали России кокетничать с нашим германским соперником. А ведь все карты были в наших руках. Германия может сделать для России многое, но она не может одолжить ей денег. Если бы мы поставили

630

В. И. ЛЕНИН

условия, прежде чем предоставили заем, и если бы даже приостановили приток золота, мы бы могли приобрести некоторый контроль над русской политикой. Если бы Франция поддержала нас (а мы заслужили ее поддержку во время марокканского кризиса), можно было бы сказать России: «Пока не будет эвакуирована Персия, не будет денег». В конце концов, Персия для России - роскошь; деньги же - необходимость» (229).

«Европа проявляла или делала вид, что проявляет некоторые усилия, от которых было мало толку, чтобы помешать взрыву балканских войн. Эти усилия не удались, потому что были неискренни. Как мы теперь знаем, Россия не только не стремилась предупредить войну, но на деле организовала ее, руководя образованием Балканской лиги. В тот самый момент, когда она присоединилась к концерту держав, заявив, что ни одному из союзников