Книга 1. «Мы наш, мы новый мир построим…», 1917–1938 - Андрей Константинович Сорокин

В июле Политбюро приняло решение «О снятии судимости с колхозников», согласно которому к марту 1936 г. судимость следовало снять более чем с 550 тыс. чел.[1377] В 1936 г. частично были пересмотрены дела осужденных по закону от 7 августа 1932 г., формально восстановлены гражданские права «кулаков», высланных в первый период коллективизации (1930–1931)[1378].

Об этой «мирной передышке» в Гражданской войне с собственным населением в середине 1930-х гг. приходится говорить, как об очень относительной. Сталин, как мы помним, сформулировал концепцию обострения классовой борьбы по мере продвижения страны к социализму. На январском 1933 г. объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) он не оставил места возможному нейтрализму по отношению к этой концепции, заявив о контрреволюционном характере представлений о «потухании классовой борьбы и ослабления государственной власти». Сталин, напомним, подчеркнет: «Уничтожение классов достигается не путем потухания классовой борьбы, а путем ее усиления. Отмирание государства придет не через ослабление государственной власти, а через ее максимальное усиление…»[1379] Отказать Сталину в известной логичности этих построений трудно. Год за годом политический режим наращивал свое давление на массы населения, далекие от лозунгов «социалистического переустройства», ожидая ответной негативной реакции, поскольку иллюзий о приемлемости этих лозунгов для большинства населения России и Союза ССР Сталин был лишен, как мы видели, уже на заре советской власти. Год за годом наращивалась интенсивность репрессивного воздействия на общество, и, судя по всему, это было стратегической линией политического поведения советского руководства. Не стали исключением и годы так называемой мирной передышки. В 1933 г. только органами ОГПУ были арестованы 505 тыс. чел., тогда как в 1932 г. — 410 тыс.[1380] Увеличится и население лагерей ГУЛАГа — с 334,3 тыс. на 1 января 1933 до 510,3 тыс. чел. к 1 января 1934 г. [1381]

Таким образом, вероятно, речь в этот период шла лишь о том, чтобы методом проб и ошибок определить «оптимальные» размеры репрессивного воздействия на общество. Под подозрение Сталина попали не только отдельные советские граждане, но целые социальные группы: «кулаки», частные торговцы, бывшие «дворяне и попы», бывшие офицеры и жандармы, «всякого рода буржуазные интеллигенты», бывшие участники разнообразных внутрипартийных оппозиций, представители ряда этнических общностей, подозревавшиеся в нелояльности, и «все прочие антисоветские элементы». Новая трехчленная структура советского общества [рабочий класс, трудовое (колхозное) крестьянство, трудовая интеллигенция] требовала мер социальной защиты от чуждых инородных социальных страт, их скорейшего фактического уничтожения, как минимум социального.

В марте 1934 г. Политбюро приняло решение о создании комиссии по разработке предложений о включении в законодательство статьи, карающей за измену Родине. 8 июня ЦИК СССР оформил соответствующие изменения в Уголовный кодекс постановлением «О дополнении Положения о преступлениях государственных (контрреволюционных и особо для Союза ССР опасных преступлениях против порядка управления) статьями об измене Родине»[1382]. Эти изменения закрепляли и расширяли действие в советском уголовном праве понятия так называемого объективного вменения, то есть привлечения лица к уголовной ответственности без установления его вины.

С течением времени не произойдет изменения насильственного характера продолжавшейся коллективизации и хлебозаготовок. «Немедля организовать нажим (максимальный нажим!) на заготовки… объявив войну самотеку», — писал Сталин секретарям ЦК Кагановичу и Жданову в августе 1934 г. [1383]

1 декабря 1934 г. в Смольном был убит первый секретарь Ленинградского обкома, член Политбюро ЦК ВКП(б), близкий соратник Сталина С.М. Киров[1384]. После убийства Кирова репрессии были выведены на новый уровень. Сталин еще до проведения расследования решит использовать это убийство в качестве инструмента расправы с оппозицией. Сразу же, в день убийства, было выпущено постановление ЦИК СССР «О порядке ведения дел о террористических актах против работников Советской власти». Это постановление, одобренное решением Политбюро от 3 декабря, вводило ускоренную судебную процедуру без участия сторон в процессе, осужденные теперь не имели права обжалования, а приговоры следовало приводить в исполнение немедленно. В литературе уже высказано мнение о том, что эта продиктованная Сталиным директива не начинала, а завершала подготовку к массовым репрессиям, алгоритмы которых были уже опробованы на практике в предшествующие годы[1385].

С.М. Киров и И.В. Сталин

1934

[РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 1670. Л. 1]

Так что, об ослаблении административного и уголовного прессинга в годы, предшествовавшие Большому террору, можно говорить очень и очень условно. Наоборот, политическое представительство интересов многих социальных групп подвергалось безжалостному искоренению. Сначала был «вычищен» Ленинград от «бывших» и сторонников Г.Е. Зиновьева, состоялся процесс «Ленинградского центра» (28–29 декабря 1934 г.)[1386]. В 1935 г. Сталин организовал процесс «Московского центра». Закрытое судебное заседание по делу зиновьевской контрреволюционной организации состоялось в Ленинграде 15–16 января 1935 г. Основными обвиняемыми на нем были Г.Е. Зиновьев и Л.Б. Каменев. Подсудимые обвинялись в том, что в соответствии с директивой Троцкого организовали объединенный троцкистско-зиновьевский террористический центр для совершения убийства руководителей ВКП(б) и Советского правительства, подготовили и осуществили убийство С.М. Кирова. Персональная роль Сталина в организации процесса подтверждается многими документами. Так, в январе 1935 г. было опубликовано сообщение прокуратуры СССР о начале судебного процесса по делу Г.Е. Зиновьева, Л.Б. Каменева и др., отредактированное непосредственно Сталиным[1387].

В январе 1936 г. Сталин начал подготовку так называемого Первого московского процесса (официально: процесс «Антисоветского объединения троцкистско-зиновьевского центра»). 17 января 1936 г. Сталин направил в Политбюро проект закрытого письма ко всем партийным организациям об участии «зиновьевцев» в убийстве Кирова. ЦК разошлет его на следующий день[1388]. 24 августа 1936 г. 16 подсудимых были признаны виновными и приговорены к расстрелу[1389].

Проект сообщения Прокуратуры СССР для публикации в прессе о начале судебного процесса над Г.Е. Зиновьевым, Л.Б. Каменевым и др.

14 января 1935

Правка — автограф И.В. Сталина

[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 207. Л. 104]

Советское руководство, организуя открытые уголовно-политические процессы, сталкивалось с негативным международным резонансом. Увидев отклик членов Второго Интернационала на первый Московский открытый процесс, Сталин выработает принципы отношения к международным запросам, затрагивавшим подобные темы: «…сказать в печати, что СНК не считает нужным отвечать, так как приговор — дело Верховного суда, и там же высмеять и заклеймить… подписавших телеграмму мерзавцев…»[1390]

В 1935 г. Сталин санкционировал так называемое кремлевское дело, в рамках которого были арестованы служащие учреждений, расположенных в Кремле, — библиотекари, уборщицы и др. Ответственность за формирование «заговора» Сталин возложил на члена своего ближайшего окружения А.Е. Енукидзе. Увольнение Енукидзе и его последующий арест, санкционированные членами Политбюро, расценивается современными исследователями как оселок, таким образом Сталин оценил прочность «коллективного руководства», то есть