Ужасный век. Том I - Андрей Миллер

Лейтенант приближался к дворцу в компании пары сержантов и троих опытных солдат. Он был порядком пьян, но что поделаешь? Пить сегодня никто не запрещал. Походка лишилась обычной твёрдости, мир вокруг не плыл — однако сделался немного мягким и тягучим. В голове звучала музыка.

Одной рукой Ангус прижимал к себе дородную мураддинку в настолько бесстыдном платье, что Сулим наверняка пожелал бы забить её камнями. Другой — почти равную ему по росту стройную аззинийку: чёрную, как старое знамя командора Мендосы. Обе женщины обошлись вдвое дороже, чем смогли бы отработать даже при исключительных талантах. А ведь таланты ещё предстояло проверить. Но что такое деньги, в конце концов? Пыль!

Солдаты тоже были навеселе. Они пытались затянуть строевую песню, но никак не могли попасть в общий ритм. Так что на улице зазвучал простой похабный куплет.

Из дворца доносился шум, но рассеянное хмелем сознание не позволяло что-либо разобрать.

— Разосрались там, видать. — заявил один из сержантов.

— Ник-ка, ик… Сулим шо-та выдал, так думаю. Капитан, знамо дело, зол. Трахнет мне мозг, точно. Прям вот на всю длину засадит. Ну, девочки, вам потом меня утешать, верно?

Аззинийка мурлыкнула что-то на своём языке, мураддинка ухватила Ангуса за задницу. Этим красоткам не занимать энтузиазма! Хорошие шлюхи любят свою работу не меньше, чем хорошие наёмники.

— У меняяя, ик… ванна. Ванна в покоях. Вооот такая. Мы там втроём поместимся. Обожаю ванну. Это вы вспотеете да помоетесь, а я тут месяцами по пустыням… четыре, сука, года. Ненавижу ебучую пустыню. У меня, ик, на родине только леса. Лес видели когда-нибудь? Не между ног только!

По пьяни Ангусу эта шутка показалась невероятно остроумной. Он заржал в голос, и сержанты следом за ним — но как-то не очень уверенно. Наверное, ради субординации. Ангус сам годами ухахатывался над тупыми скабрезностями командиров: теперь уже не его черёд.

— И у нас леса. — хихикнула чернокожая.

— Видел я ваши леса. Такое ж гумно, как в Муанге. Орфхлэйт — вот это лес! Коли будете умницами, так я вас при себе оставлю и, может быть, отвезу туда…

Они подошли к ограде, окружавшей дворец. Тёмный ночной сад не позволял рассмотреть нижний этаж, но на втором мелькали в окнах тени: и верно, неспокойно. Что-то случилось, с этим придётся разбираться… Главное — чтобы не до утра, а то гульфик Ангусу нынче сильно жал. Бенедикт может проводить ночи в молитвах, а Регендорф пускай своей зазнобе стихи читает. Или что там делают с женщинами рыцари? Нормальному мужику под светом луны потребно иное.

Возле ворот Ангус заметил по другую сторону ограды часового в «ржавом» плаще. Мерзавец привалился к решётке, присев на её невысоком каменном основании: спит! Трезвым лейтенант пришёл бы в ярость от подобного, но теперь сделался скорее шутлив.

— Эй, ты! — он со смехом толкнул спящего в плечо.

Обмякшее тело беззвучно соскользнуло вниз.

Шлюхи завизжали, пьяные солдаты тупо уставились на труп. У одного сержанта глаза округлились, словно кошачьи. Другой выпустил из пальцев початую бутылку, которую ему вручил лейтенант — но звон, с которым она разбилась, будто вовсе не прозвучал.

— Блядь. — проронил Ангус и схватился за меч.

Глава 8

Запершись в крохотной комнатке для прислуги, где едва можно было развернуться и имелось лишь одно крошечное окошко под потолком, Ирма принялась рыдать.

К этому делу она подошла основательно, хоть и некому было оценить старания. Слёзы хлестали не хуже крови из глубокой раны. Они залили щёки и капали в вырез платья, нос тоже потёк. Время от времени Ирма набирала полную грудь воздуха и издавала протяжный рёв, гнусавый из-за забившихся ноздрей. Наверное, её бледное лицо покраснело, как томат. Пару раз в глухую дверь начинали стучаться — это наверняка был Идвиг, но Ирма и не подумала открывать. Вот уж он-то ей сейчас был нужен меньше всех.

Какой толк с его утешений? Да и что Дровосеку ещё придёт в голову?

Вот если бы здесь была Гретель — иное дело… Но увы, подруга ещё до заката ушла в город. Ей, дескать, охота стало повеселиться от души — замучилась работать в лазарете.

Плакать Ирме в конечном счёте надоело. До какого-то момента слёзы помогают, но потом уже нужно что-то другое. Например, вино — которое здесь, как ни странно, нашлось. Бокалов нет, да и пусть. Ирма откупорила бутылку и стала пить прямо из неё, большими глотками.

Вино было самое дешёвое, совершенно негодная кислятина — от подобного Ирма давным-давно напрочь отвыкла. Но ей сейчас не вкусом хотелось наслаждаться, а как можно быстрее опьянеть. На голодный желудок это удалось быстро.

Напившись до того, что губы онемели и ноги стали ватными, Ирма опять разрыдалась. И теперь уже сама не могла понять, почему именно. Кололи изнутри совершенно разные чувства.

Во-первых, чувство вины. Она ведь взрослая женщина, скоро уже не назовут молодой. И она десять лет провела на войне. Как можно быть такой беспечной идиоткой? Последняя дура, какую видывал свет. На ровном месте она натворила дел, грозящих чем-то очень дурным всем людям, что были ей дороги.

— Овца, вот уж правда. Тупая овца.

Во-вторых, она была ужасно обижена. На Фархану, которой спасла жизнь — а эта малолетняя стерва запросто воспользовалась искренней добротой. И на Шеймуса, который так безобразно сорвался. Ушибленный при падении бок до сих пор болел, и это ощущение упорно тянуло наружу давние-давние воспоминания. Те, что совсем не хотелось извлекать из глубины.

Ладно бы хоть наедине, но вот так… ещё унизительнее.

«Несмотря на то, что он с тобой сделал?»

Капитан давно не делал ей больно: ни телесно, ни душевно. Вернее говоря, делал — но тем путём, как Ирме самой нравилось. А случившееся в той комнате напомнило о худших временах жизни. «Несмотря на…» Да, несмотря. Ирма любила Шеймуса изо всех сил. И думала, что он любит её, хотя ни разу не услышала этих простейших слов. Прошло столько лет, они столько пережили вместе, и Ирма отдала капитану всё, что только могла. Однако кто она после всего этого?

«Я разве похож на женатого?»

Любовница? Наложница? Как это называется?

«Вы зря её обидели: она вовсе не шлюха»

Хотя бы так. Уже хоть что-то. Хотя самые простые слова Ирма оценила бы куда выше, чем все эти украшения