Женщины в Средние века - Фрэнсис Гис

период раннего Средневековья существовала целая система таких наказаний с разбивкой по категориям нарушений – будь то поза «женщина сверху», оральный секс, сношения через задний проход, прерванный половой акт или употребление противозачаточных снадобий. В зависимости от тяжести содеянного полагалось провести столько-то дней на хлебе и воде.

В более поздних пособиях для исповедников грехи, связанные с половой сферой, уже прямо не называются – чтобы священник ненароком не навел прихожан на непотребные мысли. Согласно одному из таких пенитенциалиев (покаянных книг), датируемых второй половиной XII века, для начала следовало обратиться к кающемуся со словами: «Любезный сын (дочь), тебе, быть может, трудно сразу припомнить всё тобою совершенное, а потому я задам тебе несколько вопросов». Затем надлежало расспросить человека по схеме семи смертных грехов, не задавая, однако, конкретных вопросов о его сексуальном поведении, ибо «нам доводилось слышать о мужчинах и женщинах, чрез одно только называние неведомых им преступлений впадавших в грехи, коих прежде они не знали»107. Ученый XIII века советует священникам во время исповеди использовать предельно обтекаемую формулировку: «Ты согрешил против природы, если познал женщину иначе, чем требует природа». Не нужно, подчеркивает автор, говорить открытым текстом, что́ имеется в виду, следует лишь намекнуть: «Ты прекрасно знаешь, какой способ естественен», – и допытываться дальше в том же духе, исподволь и деликатно108.

Многих мужей по понятным причинам возмущало, что исповедники расспрашивают их жен о столь интимных материях. Уже знакомый нам проповедник XV века Бернардин Сиенский рассказывает: «Бывает, глупая женщина, желая показаться порядочной, поведает мужу: „Священник спросил у меня об этом постыдном деле и захотел знать, чем я с тобой занимаюсь“, – а глупый муж приходит в негодование». Исповедники, которые на себе познали, что такое гнев взбешенных мужей, становились осторожней и сдержанней в расспросах. Бернардин этого не одобрял, призывая коллег не давать слабину и исправно исполнять свой профессиональный долг109.

Что касается различных средств контрацепции, то церковь их сурово осуждала, иногда приравнивая к убийству, иногда – рассматривая как презрение к воле Божией или отрицание истинной цели брачного союза. Французский теолог начала XV века Жан Жерсон в одной из своих проповедей обрушивается на супружеские «беззакония и грешные измышления» с такими речами: «Мыслимо ли, чтобы человек, вступая в брачное сожитие, препятствовал плодам своего брака? Говорю вам: часто сие есть грех, вечного огня достойный. Коротко сказать, любой способ, употребляемый против порождения потомства от союза мужа и жены, нечестив и предосудителен»110. Бернардин Сиенский выражается еще более резко: «Внемлите! Всякий раз, когда вы сходитесь с женой так, что не можете породить, всякий раз это смертный грех. <…> Я веду речь о способе. Всякий способ сношения, от которого не могут быть зачаты и рождены дети, есть грех. Велик ли сей грех? О, велик необычайно! Сие есть грех весьма тяжкий и ужасный!»111

Насколько соблюдались предписания относительно репродуктивного назначения брака – можно только гадать. Люди подлинно благочестивые, по всей видимости, старались им следовать. Например, жена французского короля Людовика IX Святого Маргарита Прованская поведала своему духовнику Гийому де Сен-Патю, что в периоды воздержания супруг из целомудрия избегает на нее смотреть, ибо «человеку не пристало смотреть на то, чем он не может овладеть». Исповедник королевы оставил нам агиографию Людовика Святого, из которой можно почерпнуть и другие подробности. Желая впечатлить читателя нравственной чистотой христианнейшего государя, Гийом сообщает, что Людовик первые три ночи после свадьбы провел в молитвах, не дотронувшись до новобрачной. Воздерживался король и в другое время: в период Адвента и Великого поста, а также в определенные дни каждой недели (по четвергам и субботам), накануне больших праздников и в сами праздничные дни и, наконец, в течение нескольких дней до и после причастия112.

О Ядвиге, супруге князя Силезии Генриха I Бородатого, известно, что, «будучи в тягости», она «уклонялась от супружеской близости и твердо отказывалась от соития до разрешения от бремени». Набожная княгиня неукоснительно соблюдала это правило во время вынашивания всех своих детей – трех сыновей и трех дочерей, а затем (очевидно, с согласия мужа) и вовсе «избрала целомудренную жизнь». Впоследствии Ядвига была канонизирована113.

Обычные люди такой строгостью нравов не отличались и, надо полагать, регулярно совершали сексуальные действия, расцениваемые как грех – смертный или простительный («отпустимый»). Провинности, за которые назначалось покаяние в виде поста и молитв, конечно, были далеко не редкостью – в противном случае их не стали бы заносить в пособия для исповедников. Каждая эпоха вырабатывает собственное отношение к человеческой сексуальности и стремится как-то ее регулировать. Средневековье здесь не изобрело почти ничего нового и во многом опиралось на опыт предшествующих эпох.

Проституция процветала в Европе с незапамятных времен, и государство с большим или меньшим успехом всегда пыталось ее контролировать. В период Высокого Средневековья этот вид деятельности в значительной степени подчинялся регламентации со стороны закона. Особенно это касалось больших городов, рынков и ярмарок – всех тех мест, где служанки, торговки и крестьянские дочки могли подзаработать древнейшим женским ремеслом. Бывало, что власти вводили для профессионалок своеобразный дресс-код: скажем, предписывали ходить в одежде с капюшоном или отличительным знаком на рукаве либо запрещали носить определенные аксессуары и украшения. В некоторых крупных поселениях, например Бристоле, проституток наряду с прокаженными выдворяли за пределы городских стен. Впрочем, продажные женщины чаще имели право жить в черте города, но только в определенных районах (так было заведено, например, в Лондоне). В Париже, как предполагают, существовала самая настоящая гильдия жриц любви, избравшая себе в покровительницы святую Марию Магдалину. Рекордное количество «лавочек» этих девиц находилось в Латинском квартале. Бордели вплотную соседствовали с хаотично разбросанными университетскими аудиториями и общежитиями, и, случалось, жаркие ученые диспуты на верхнем этаже перекрывались звуками перебранки снизу, где шлюхи ссорились между собою, с сутенерами или клиентами. Знаменитый французский проповедник Жак де Витри с негодованием описывает, как парижские блудницы приставали на улицах к клирикам, завлекая их «почти силою в свои дома разврата», а если те отказывались, насмешливо кричали им вслед, «называя содомитянами»114.

Церковь, как и вообще все политические и идеологические структуры, в теории осуждала торговлю телом, однако на практике не только ее терпела, но даже защищала право проституток получать плату за свои услуги. Считалось, что на панель женщин толкает слабоволие, присущее самой их природе, а потому для них предусматривались менее суровые наказания, чем для их клиентов, сутенеров и содержателей публичных домов. Отражением общественного презрения к проституткам было их ничтожное правовое положение, восходившее еще к римской эпохе: они не