Мы с тобой одной крови - Алёна Токарева

Я выбрал второе. Как-то не хотелось жить с чужой больной старухой, а то, что Лисе в данной ситуации вполне могла потребоваться моя помощь, мне не пришло в голову. «Вдруг это её уловка, чтобы, наконец, от меня отделаться? — мелькнула мысль. — Уйти в открытую неудобно, вот и придумала больную бабушку…»

«Может, она, вообще, навострила лыжи к Владу? — стала точить мне мозг уже следующая мысль. — А что, он теперь успешный и наверняка по-прежнему её любит… Вдруг они мило общаются за моей спиной, а я ничего не знаю? Влад, конечно, обещал не встревать, но это запросто могут быть лишь его слова…»

Лиса переехала к бабушке, а я периодически туда наезжал, часто без предупреждения. И каждый раз ожидал, что столкнусь там с Владом. Но этого так и не случилось — Лиса работала и занималась Серафимой Игнатьевной, которая на глазах угасала. Эти визиты тяготили меня ещё и потому, что я не знал, как общаться с умирающим человеком — понимал, к чему всё идёт, но был вынужден делать весёлое выражение лица и разговаривать на посторонние темы. Видимо, актёр из меня получился никакой — сидел с натянутой улыбкой, а в глазах то и дело мелькал страх, который я не мог скрыть. Поэтому однажды, когда Лиса вышла из комнаты, Серафима Игнатьевна коснулась моей руки своей иссохшей ладонью и сказала:

— Серёжа, вижу, вам тяжело и неприятно… Ну ничего, скоро это закончится, и Василиса вернётся… Потерпите немного, мне недолго осталось…

— Что вы, ничего подобного, всё будет хорошо… — забормотал я, по-дурацки пытаясь поддержать, а сам с ужасом смотрел на её почти бесплотную ладонь и еле сдерживался, чтобы не отдёрнуть руку.

— Не будем обманывать друг друга… — с печалью посмотрела на меня Серафима Игнатьевна. — Вот о чём я хотела вас попросить…

— Говорите…

Я сразу успокоился и перестал суетиться.

— Василиса вас любит, Серёжа, очень любит… — тихо проговорила она. — Позаботьтесь о ней, когда меня не станет… У неё больше никого нет. Будьте ей опорой. Вот, собственно, и всё…

Я молча кивнул. Серафима Игнатьевна в знак одобрения чуть сжала мою руку и закрыла глаза — было видно, что она очень устала. Мне ничего не оставалось, как встать и потихоньку выйти из комнаты.

Это была наша последняя встреча с бабушкой Лисы. Через несколько дней она умерла. Следовало заняться похоронами, а я, как идиот, свалился с высокой температурой. С одной стороны, мне было стыдно, что не смогу помочь Лисе, а, с другой, радовался, что есть возможность под благовидным предлогом избежать всей этой траурной канители.

— Как же ты будешь одна? — изобразил я сочувствие, хотя, чего греха таить, был доволен, что Лиса, наконец, вернулась ко мне.

— Ничего, мне Влад поможет… — тихо проговорила она и заплакала — у неё теперь всё время глаза были на мокром месте.

— Влад?! — по своему обыкновению собрался было возмутиться я, но тут же прикусил язык.

А что на это скажешь? Возражать было бы верхом глупости. Оставалось только поблагодарить брата — он подставил плечо в трудную минуту и, как обычно, помог решить важную проблему. Опять сравнение оказалось не в мою пользу — я имел бледный вид, а Влад проявил себя с лучшей стороны. Сломленная горем Лиса как-то забыла о том, что всегда щадила моё самолюбие, и приняла его помощь. Они вдвоём всё организовали наилучшим образом и проводили старушку в последний путь, а я сидел в четырёх стенах и изнывал от ревности.

Глава 10

— Лис, ну ты что? — недовольно поморщился я.

Опять она смотрела в окно и плакала. Мне казалось, что два-три месяца — достаточный срок, чтобы свыкнуться с утратой, и ежедневные её слёзы — это перебор. Во всяком случае, бесконечный траур уже начал напрягать.

— Бабушку вспомнила… — прошептала она.

— Ну что — бабушка? — повысил голос я. — Умер старый человек — это нормально… Сколько раз тебе можно объяснять?

— Как ты не понимаешь, Серёжа, — с укоризной посмотрела на меня Лиса. — Бабуля была для меня всем… Родители погибли, и она меня вырастила…

— Ну и что? — скрестил руки на груди я. — Ей, конечно, спасибо, но её больше нет… Понимаешь, нет! А нам надо жить дальше.

— Мы и живём… — опять заплакала она. — Но без бабули… И мне очень одиноко…

— Одиноко рядом со мной? — поджал губы я.

Мне и в голову не приходило её просто обнять, приласкать, дать выплакаться… Хотелось, чтобы рядом была прежняя весёлая энергичная Лиса, а не эта вечно рыдающая бледная тень. В конце концов, я не психолог, чтобы возиться с её настроением!

— При чём здесь ты, Серёжа? — тихо спросила она. — У меня недавно умерла бабушка…

— Прошло уже достаточно времени, — жёстко констатировал я. — Так что хватит разводить тут сырость… У нас пожрать что-нибудь имеется?

Лиса задержала на мне долгий взгляд и пошла на кухню. Я смутно чувствовал, что меня занесло куда-то не туда, но в то же время хотел поскорее проскочить сей трагический этап и жить, как прежде. А Лиса, похоже, к этому не стремилась.

На работе тоже всё забуксовало — наплыв туристов стал меньше и, соответственно, спрос на экскурсии резко понизился. «Опять на мели! — начал психовать я. — А Лиске по барабану…»

Лиса и, правда, вроде как не замечала моих проблем и вела себя, словно робот — ходила в свой офис, на автомате занималась хозяйством и иногда плакала украдкой, понимая, что мне её слёзы неприятны. Из наших отношений ушла радость, исчез драйв, как будто мы просуществовали бок о бок лет двадцать, не меньше.

— Лис, иди ко мне… — как-то позвал её я, пытаясь раскрутить на нормальный секс.

В конце концов, оба мы молоды, и жизнь продолжается!

— Что-то не хочется, Серёжа… — отвела глаза она.

— Чего тебе не хочется? — взорвался я. — Спать со мной? Ты подумай хорошенько, ведь незаменимых не бывает… А у меня есть свои потребности…

Вот идиот! Открытым текстом давал ей понять, что легко найду утешение где-нибудь на стороне, хотя и не собирался.

— Решай сам…

У Лисы на лице застыла гримаса страдания, она встала и вышла из комнаты. Потом, уже ночью, я притянул её к себе и стиснул в объятиях.

— Прости меня, Лисёнок… — жарко зашептал ей на ухо. — Просто мне хочется, чтобы всё поскорее стало, как раньше…

— Понимаешь, на это нужно время, много времени… — в темноте тихо проговорила Василиса. — А сейчас у меня внутри будто выжженная пустыня…

Но тогда она мне всё