Моя история - Джоан Лесли Мэлоун

липкий, восковой, вязкий запах. И тут меня осенило. «Масло жожоба!» Это ингредиент, который придает густоту и текстуру крему для лица. Он обладает свойством слегка менять свои свойства, как хамелеон: в холодных условиях становится твердым, как воск, а в жару — жидким, как йогурт. То, что я угадала с первого раза, принесло мне дополнительные очки. На самом деле, я не ошиблась почти ни в одном случае, поскольку мадам Лубатти пробудила во мне любовь к ароматам ( ) и, по сути, натренировала мой инстинкт. Она сказала, что у меня есть нюх на этот бизнес — комментарий, который до сих пор заставляет меня улыбаться.

Она также поделилась малоизвестным секретом, который помог мне понять, почему белый цвет так хорошо подходит для интерьера: один цвет в помещении и минимум звуков позволяют глазам и ушам расслабиться, и тогда единственным стимулом для чувств становятся ароматы в воздухе. Но это был не единственный секрет, который я узнала, потому что на ее столе лежал самый большой секрет ее непревзойденного успеха — драгоценная, затертая до дыр черная кожаная тетрадь, заполненная рецептами ее косметических средств, накопленными за более чем четыре десятилетия: розовый увлажняющий крем с ароматом зефира; оранжевое средство для кожи, напоминающее мне герань; белый питательный крем на основе масла болгарской розы; масло для тела с розмарином и лавандой; скраб из сандалового дерева... и многое другое. Однажды она разрешила мне полистать страницы книги, и тогда я заметила ее сложный, паутинный почерк черными или синими чернилами, в котором были записаны точные рецепты. Я стояла там, просматривая, если не читая, бесценный архив, за который большинство представителей индустрии красоты Лондона отдали бы все на свете, хотя в тот момент я еще не осознавала этого. Этот драгоценный артефакт содержал секреты вечной молодости. Я не могла знать, что однажды он окажется в руках моей мамы и поможет изменить ход моей жизни.

Мадам Лубатти внезапно решила, что мне нужно применить свои новые знания. «Джо, иди сюда. Я хочу, чтобы ты сделала маску из скользкого вяза. Думаешь, сможешь?»

«Да. Нужно использовать...»

«Нет, не говори мне. Покажи».

Сердце забилось, потому что я боялась, что мои попытки окажутся неудачными. Что, если я ее разочарую? Что, если я разочарую маму?

Моя голова едва доставала до столешницы, поэтому она подтащила табуретку, чтобы я могла встать, а затем я открыла одну из ее больших стеклянных банок с конфетами и набрала немного порошка скользкого вяза цвета овсянки, добавила столовую ложку простого йогурта, несколько капель масла авокадо, масла жожоба и витамина Е, а также щепотку свежевыжатого лимонного сока и ложку меда. Я смешала все в миске лопаткой и, закончив лихорадочно помешивать, перелила густую смесь в белую пластиковую баночку с черной крышкой и протянула ей. Мадам Лубатти прижала нос к краю баночки, а затем окунула палец в крем, как повар, проверяющий консистенцию соуса.

«Прекрасно... прекрасно!» — сказала она и крепко обняла меня.

В этот момент в комнату вошла мама. «Эйлин, — сказала мадам Лубатти, — посмотри, что приготовила Джо!

Мама тоже была впечатлена. «О, дорогая, молодец — это замечательно». Думаю, до этого момента она не осознавала, сколько внимания я уделяла всему процессу.

Под руководством мадам Лубатти я многому научилась, в том числе двум секретам ухода за кожей, которые сохранила до сих пор: разминать авокадо для ухода за сухой, обезвоженной кожей и использовать ватные диски, смоченные в ледяном молоке, для успокоения уставших, опухших глаз. Я знала это, потому что моя работа заключалась в том, чтобы нарезать авокадо и размять его в миске, а также нарезать ватные диски небольшими квадратами, чтобы они плотно прилегали к глазам клиентов.

Мое образование в школе мадам Лубатти не ограничивалось лабораторией; она также брала меня с собой в гомеопатическую аптеку Goulds на Краундейл-роуд, где она покупала таблетки, порошки и масла килограммами и полкилограммами, а также в Baldwin's на Уолворт-роуд, одну из лучших травников, где она приобретала различные травы, воски и сушеные цветы.

Больше всего я ждала тех дней, когда она брала меня с собой на Мэрилебон-Хай-Стрит в венскую кофейню, которая стала нашим постоянным местом. Она заказывала куриный воль-о-вен, а я с аппетитом съедала шоколадный марципан в форме тюленя. Иногда мы приходили туда на поздний завтрак, садились за маленький круглый столик у окна, и она рассказывала мне еще более необычные истории или говорила о разных сортах чая, травах и кремах для лица. Вскоре я сама поняла, почему ее невероятно высокие стандарты сыграли огромную роль в ее успехе: если выпечка или чай не были идеальными, она отправляла их обратно, так же как отвергала крем для лица, если он не был абсолютно совершенным. «Если ты не можешь сделать что-то идеально, — сказала она мне однажды, — то не делай этого вообще. Ты должен делать все блестяще!»

Она почти не дышала, когда говорила, и я мог слушать ее целый день. Может быть, это было потому, что она разговаривала со мной как взрослый человек со взрослым. «Знаешь, — сказала она мне однажды, когда мы сидели там, — я думаю, что ты мой лучший друг...»

Помимо мистера Уэста, я не думаю, что в ее жизни был кто-то еще, кроме меня, мамы и ее клиентов. И я сомневаюсь, что у нее был кто-то, кто был так же очарован ею, как я.

Она казалась такой бодрой и живой, что легко было забыть о ее возрасте. Но однажды я была застигнута врасплох явным провалом памяти. Мы уже собирались войти в кафе, когда она вдруг остановилась и схватила меня за руку. «Нам нужно вернуться, Джо!» — сказала она взволнованным голосом.

«Почему, мадам? Почему?»

Она приложила руку ко рту. «Я забыла надеть нижнее белье!»

Когда мы вернулись в салон, она казалась более тихой, чем обычно, как будто была погружена в свои мысли. В тот момент я не поняла, что она, вероятно, была очень расстроена. Я также не придала значения тому, что она проводила со мной больше времени, оставляя маму заниматься все большим количеством процедур.

Еще один случай произошел через две или три недели: мы шли по улицам, которые были для нее родным двором на протяжении многих лет, когда она остановилась и застыла на месте, выглядя совершенно потерянной. «Ты знаешь, где мы, Джо?»

«Да, знаю. Мэрилебон-Хай-Стрит, мадам».

Она выглядела облегченной, но то, как она сжала мою руку, говорило о том, что