Читаем вместе с Толстым. Пушкин. Платон. Гоголь. Тютчев. Ла-Боэти. Монтень. Владимир Соловьев. Достоевский - Виталий Борисович Ремизов

10 августа. «Я писал утро, вечером поехал к ним. Они сбирались в баню. Мы с Валерией говорили о женитьбе, она не глупа и необыкновенно добра» (47, 88).

«12 августа в десять поехал к Арсеньевым провожать. Она была необыкновенно проста и мила. Желал бы я знать, влюблен ли или нет» (47, 88).

14 августа. «В 2 часа приходила М. А. с известием, что Надежда Николаевна в Чепыже меня ждет. Я сказал, что меня дома нет, но она прождала часа 2. Хочу объясниться с Гимбутом (мужем. — В.Р.) […] С тетенькой имел прение о религии — напрасно. Надо это помнить — с будущей женой» (47, 89).

16 августа. «Все эти дни больше и больше подумываю о Валериньке» (47, 89).

17 августа. «Вечером писал и играл, написал письма Валерии, которое не пошлю, и Сереже. Приводили бабу…» (47, 89).

22 августа. «Кончил начерно „Юность“, первую половину, и придумал „Отъезжее поле“, мысль которого приводит меня в восторг. Молчание Валерии огорчает меня» (47, 89).

23 августа. «Утром был Гимбут, я объяснился с ним… Начал „Отъезжее поле“».

25 августа. «Праздность. Лень. Недовольство собой, семейство Гимбутов. Только и сделал, что привел в порядок записки и почитал роман Little („Крошка Доррит“ Ч. Диккенса. — В.Р.)» 47, 89).

28 августа. «Мое рожденье: р. х. Грусть, целый вечер ездил с собаками, переправил 4 главы, 1/2 переписал» (речь идет о повести «Юность». — В.Р.) (47, 90).

29 августа. «Утром дописал главу понимания. Ездил на охоту, затравил 2-х (зайцев. — В.Р.), вечером ничего не делал, читал Берга (статью писателя Н. В. Берга „Из крымских заметок…“ в седьмом номере журнала „Современник“ за 1856 г. — В.Р.). Как не презренно соmmе іl faut (правила хорошего тона — франц., у аристократов — кодекс особого поведения. — В.Р.), а без него мне противен писатель, русский литератор» (47, 90).

30 августа. «Скучаю. — Как будто я стал старше с 28-го» (47, 90).

«Дописал главу о понимании».

Это XXIX глава из повести «Юность» с весьма примечательным названием «Отношения между нами и девочками». В ее финале Толстой раскрыл суть значения «понимание» в светском обществе, где используются особый язык и кодексы общения отдельных социальных групп. У каждой из них свой набор слов, понятный только им. Граница непонимания пролегла между мальчиками и девочками.

«Девочки, — утверждал герой „Юности“, — не имели нашего понимания, и это-то было главною причиною нашего морального разъединения и презрения, которое мы к ним чувствовали. […] Притом, раз напав на мысль об откровенности, доведя приложение этой мысли до крайности в себе, я обвинял в скрытности и притворстве спокойную, доверчивую натуру Любочки, не видевшей никакой необходимости в выкапывании и рассматривании всех своих мыслей и душевных влечений» (2, 168–169).

Эта граница «непонимания» роковым образом дала о себе знать и в общении молодого Толстого с Валерией. Они будто говорили на разных языках, по-разному воспринимали и оценивали одни и те же ситуации. Отсюда возникали упреки в адрес друг друга, размолвки, ссоры, но что примечательно — притяжение между ними было, и оно могло бы стать решающим, если бы не…

Но об этом чуть позже.

А пока отношения развивались по синусоиде: от восторгов и умиления до сомнения в чувстве влюбленности и отторжения самой мысли о женитьбе на Валерии.

1 сентября. «Погода гадкая, снег. Диктовал и написал „Юность“, с удовольствием до слез» (47, 90).

4 сентября. «Продиктовал три главы, и последняя очень хороша. Ездил на охоту, ничего не нашел. Здоровье нехорошо, все болит, сон гадкий. О Валерии думаю очень приятно» (47, 90).

6 сентября. «…поехал на охоту и в Судаково. Ничего не нашел. В Судакове с величайшим удовольствием вспоминал о Валерии» (47, 91).

24 сентября. «Здоровье лучше и лучше. Приезжала m-lle Vergani (гувернантка Арсеньевых, была в дружбе с Валерией. — В.Р.), по ее рассказам Валерия мне противна. Кончил „Юность“, плохо, послал ее» (47, 91).

25 сентября. «Утром хозяйственные мысли, ничего не делал, ездил к Арсеньевым. Валерия мила, но, увы, просто глупа, и это был жмущий башмачок» (47, 91).

26 сентября. «Была Валерия, мила, но ограниченна и фютильна невозможно» (47, 92).

29 сентября. [Судаково] «Проснулся в 9 злой. Валерия не способна ни к практической, ни к умственной жизни. Я сказал ей только неприятную часть того, что хотел сказать, и поэтому оно не подействовало на нее. Я злился. Навели разговор на Мортье[49], и оказалось, что она влюблена в него. Странно, это оскорбило меня, мне стыдно стало за себя и за нее, но в первый раз я испытал к ней что-то вроде чувства. Читал „Вертера“. Восхитительно» (47, 92).

Роковой поединок на фоне Пушкина. Толстой и Валерия

Притяжение между Толстым и Валерией было, и оно могло стать решающим, если бы не ворвавшаяся в их отношения ревность Толстого.

Как бы Толстой ни восставал против этого чувства, как бы ни гнал его от себя, оно не давало ему покоя, мучило его. Спасаясь от него, он отдавался холодной рассудочности и разъедающей донельзя малейшее чувство влюбленности. Причем время и годы здесь не имели никакого значения. Достаточно вспомнить выяснения отношений с Софьей Андреевной по поводу ее поэтической влюбленности в композитора Сергея Ивановича Танеева.

МОРТЬЕ стал яблоком раздора в еще не окрепших отношениях молодого Льва Толстого и Валерии Арсеньевой.

Знал ли Толстой в начале июня, когда он читал лирику Пушкина, что два отмеченных им стихотворения отзовутся в его судьбе.

В «Наперснике» (1828) он подчеркнул последние две строки, задевающие мужское самолюбие, пробуждая в воспаленном сознании плотскую ревность:

«Твоих признаний, жалоб нежных

Ловлю я жадно каждый крик:

Страстей безумных и мятежных

Как упоителен язык!

Но прекрати свои рассказы,

Таи, таи свои мечты:

Боюсь их пламенной заразы,

Боюсь узнать, что знала ты!» (II, 446–447)

А в стихотворении «Счастлив, кто избран своенравно» (1828) Толстой будто почувствовал, что и он может оказаться в ситуации, когда ощутит себя «жалким» в сравнении с тем счастливцем, кому отдала свое сердце его избранница, и отчеркнул стихотворение целиком:

«Счастлив, кто избран своенравно

Твоей тоскливою мечтой,

При ком любовью