Акимбеков С. Казахстан в Российской империи - Султан Акимбеков

Несомненно, что и образование Московского государства, и Казахского ханства, пусть в разной степени, но всё же имело прямое отношение к падению государства Джучидов. В Центральной Евразии это, без всякого сомнения, было событием исторического масштаба. Московское государство сформировалось именно в те годы, когда русские княжества находились под властью Джучидов. Это касалось и контролируемой ими территории и, что, возможно, более важно, основных принципов организации, как политической, так и социальной. В то время как Казахское ханство образовалось на территории бывшего левого крыла улуса Джучи из тех племён, которые ранее входили в его состав.

Конечно, в политическом статусе Москвы и тех племён восточной части улуса Джучи, которые в итоге составили Казахское ханство, имелась существенная разница. Московское княжество обладало политической субъектностью, имело собственные военную и религиозную системы, отличные от тех, которые существовали в улусе Джучи. Его подчинённость (зависимость) государству Джучидов в основном была связана с регулярными выплатами последнему дани. Соответственно, прекращение такой подчинённости вело к приобретению независимости, что и произошло во второй трети XV века.

В то время как те племена, которые в 1460-х годах составили Казахское ханство, до этого исторического момента были составной частью военно-политической системы государства Джучидов. Они формировали военную мощь государства и, соответственно, в том числе обеспечивали контроль над зависимыми от него территориями. Собственно, Казахское ханство и возникло в момент кризиса военно-политической организации улуса Джучи в его восточной части, которая была расположена на территории современного Казахстана.

Таким образом, дело здесь не только в том, что и предки казахов, и русские княжества в той или иной степени были связаны с государством, созданным Чингисханом. Скорее дело в том, что во время пребывания в его составе они пережили глубокие структурные трансформации. Но разница заключалась в том, что кочевники Евразии XV века после краха централизованной монгольской государственности, обладавшей невероятной для кочевого общества эффективностью по применению монополии на насилие для получения доходов с зависимых территорий, вернулись в обычный ритм существования кочевого общества. Монгольский политический период для них оказался временным явлением.

Этот ритм во многом был связан с движением от племени к государству и наоборот. Такое движение зависело от внешних обстоятельств. Если внешняя ситуация позволяла, то происходило объединение военной силы племён, как для защиты интересов, так и для организации эксплуатации зависимых территорий. Так было в китайско-степном приграничье, где создание крупных государств кочевников напрямую зависело от положения дел в Китае. Если же это было невозможно, в случае наличия сильного государства в том же Китае, не было смысла в объединении усилий. Кочевое общество переходило к обычному образу жизни, который было проще вести отдельными родами и племенами, нежели в рамках крупного государства. Поэтому после ослабления государственности, снижения уровня её эффективности началось восстановление племенной структуры и соответствующих отношений, на некоторое время сохранилась только политическая традиция.

В то время как Московское государство вследствие своих связей с государством Джучидов фактически получило новый импульс для развития. То есть изменения в русских княжествах оказались настолько глубокими, что они привели к новой структуре организации государства и его отношений с обществом. Ключевое изменение было связано с тем, что государство в восточных русских княжествах вследствие взаимодействия с государством Джучидов и необходимостью выполнять перед ним весьма обременительные обязательства стало доминировать над собственным обществом. Таким образом, оно получило государственную монополию на насилие.

У древнерусских князей в домонгольский период власти не было такой монополии. Их власть ограничивалась институтом народных собраний, происходивших из народных собраний прежних славянских племён, известных как вече. Кроме того, для древнерусского периода был характерен процесс децентрализации власти, который был тесно связан с эволюцией общин. Княжеская власть эволюционировала вместе с общинами. Общим для них было стремление минимизировать систему зависимости от какого-то внешнего центра власти.

В частности, князь не был заинтересован во внешнем контроле со стороны другого князя, и община не была заинтересована в каких-либо дополнительных выплатах в пользу внешней центральной власти. При этом князья на разных уровнях иерархии не имели возможности принудить общины ни к чрезмерным выплатам в свою пользу, ни к тому, чтобы выставить военную силу, которая в древнерусском обществе формировалась из общинных ополчений. В итоге у князей, а значит, у государственной власти, не было монополии на насилие. Де-факто с князьями взаимодействовал вооружённый народ, но одновременно он и противостоял им.

Фактически, после того как московские князья благодаря Джучидам получили монополию на насилие в собственном обществе, они смогли встать над ним, начали доминировать. Это обеспечило их ресурсами, сначала предназначенными в основном для выплат в пользу Джучидов, затем для собственного использования. Данное обстоятельство создало основы для централизации власти и сделало возможным появление централизованного государства. В связи с тем, что монополия на насилие в Московском княжестве появилась вследствие заимствований из государства Джучидов, она носила деспотический характер, более типичный для восточных централизованных государств. Можно предположить, что этот момент стал ключевым в государственном развитии России, он и предопределил её принципиальные отличия от соседней с ним Европы.

Здесь стоит отметить, что оседлые общества накапливают изменения. Таким образом, восточные русские княжества один раз изменившись под влиянием монгольской политической традиции, не только сохранили произошедшие изменения, но и продолжили их развитие. Они не вернулись к домонгольским принципам организации государства и общества, а продолжили строительство централизованной государственности.

В то время как кочевые общества, напротив, стремятся вернуться к первоначальной структуре родоплеменных отношений. Потребность в централизованном государстве возникает в случае необходимости объединения суммы племён для увеличения военной мощи, в том числе с тем, чтобы приобрести монополию на насилие над соседними оседлыми государствами. Но ключевой особенностью (причиной сохранения племенной структуры) кочевых обществ остаётся невозможность в степных условиях сформировать государственную монополию на насилие. В этой ситуации оптимальной формой социальной организации остаётся племя. При том, что государственное строительство при оседлом образе жизни связано с разрушением племенных связей и переходом большей части общества в податное состояние.

Поэтому после распада улуса Джучи Московское государство стало развиваться в направлении все большей централизации и концентрации ресурсов в распоряжении центра власти. В то время как Казахское ханство, как и другие объединения кочевников Евразии, которые вышли из чингизидской государственности, напротив, стали терять прежний уровень политической организации, для которой была характерна высокая степень централизации власти. Этот процесс был тесно связан с ростом самостоятельности и влияния отдельных племён.

Соответственно, Московское государство с его значительными ресурсами и высокой степенью концентрации власти с конца XV века постепенно