Нашу маму раздраконили - Валентина Анатольевна Филиппенко

маме в третьем лице. Будто та не сидела с нами в комнате, пусть и раздраконенная. При этом голос бабушки стал нежным и ласковым, будто ей было легче любить маму-девочку, а не взрослую тётеньку. И тем более не дракона. Бабушка гладила Агату по голове и листала альбом.

— Новый год: ёлка, Лиде дали два шоколадных подарка, и она — простофиля такая — один отдала подружке. А вот ваша мама в платье — красивом!

Платье было странным: розовый верх в пайетках и лимонного цвета юбка — будто кто-то перепутал куски ткани.

— Платье я сама, между прочим, шила. Между прочим, костюм для фигурного катания. Лида тогда выиграла конкурс, стала чемпионкой города, правда, среди одиночек… И ведь всегда была такой букой! Как ей удалось потом замуж выйти? — задумалась бабушка.

Мы с Агатой переглянулись, а мама фыркнула и поставила вазу на столик рядом с альбомом. Все вместе мы дружно всматривались в фотографию тощей и длинной девочки с котом на руках. В вазе покачивалась мутная вода — примерно половина ведра и флакона капель. Агата вдруг дёрнулась из-под бабушкиной руки, потянувшись к альбому, и сбила со стола вазу. «Успокоительный» раствор пролился на стол и на фотоальбом. Прямо на снимок из театра, где мама — уже подросток — стояла рядом с бабушкой и дедушкой. В красивом чёрном платье, с ровной спиной. Снимок мне показался почему-то знакомым.

— Ну что ты творишь! Ку… ку… — Бабушка запнулась, глянув на Агату и поймав на себе строгий взгляд дракона.

А Агата ткнула пальцем в фото и вдруг выдала:

— Не «ку», а «кл»! Клатч! Это же мамин клатч!

На снимке в руках у бабушки и правда была золотая сумочка из питона, которая теперь лежала на диване рядом с драконом. Оплаканная и отмытая. Бабушка приподняла брови, проследила за взглядом Агаты, за моим взглядом и… побагровела. Кажется, она только сейчас признала в странном предмете принадлежавший ей когда-то дамский аксессуар.

— Так вот он где был все эти годы! Да? Вот куда он делся! А я его искала по всем шкафам, подружку Свету обвиняла, что она его взяла и не вернула, а это ты! Ты его взяла! Бессовестная!

Бабушкины губы задрожали, кулаки сжались. Загребая ковёр ногами, как бык на корриде, она кинулась к клатчу. Ноздри её раздулись, когда наперерез выскочила Агата. Словно регбист, моя сестра первой цапнула злополучную сумочку. Я только и успел подумать, что надо подбить папу отдать её в спорт. Но бабушка не собиралась сдаваться и чуть ли не в прыжке метнулась к внучке. Пальцы её проскользили в миллиметре от Агатиного плеча, но схватили только воздух: сестрёнку так просто не возьмёшь! Агата победно оскалилась, будто планировала укусить бабушку, но тут её за шиворот поймала мама-дракон. Клатчепохитительница закачалась в воздухе, показывая бабушке язык. Бабушка ругала внучку на каком-то странном языке, пытаясь до неё допрыгнуть. Сцена была… необычной, на неё с любопытством смотрел не только я, но и все родственники с фотоснимков.

Поймав на себе взгляд тоненькой девочки-подростка из фотоальбома, мама-дракон второй лапой схватила и меня. Она закинула нас обоих на свою спину, сдёрнула с кресла плед и набросила его сверху, а затем… протянула Агате лапу с распахнутой ладонью. Сестра, поняв маму без слов, положила туда клатч.

Мамоящер открыла сумочку, достала оттуда какой-то билет и тяжело вздохнула. Я присмотрелся и понял, что это билет не в театр, а на каток. В парк Горького! Дракон сжал листок двумя коготками и прямо перед носом у бабушки дунул на него огнём, отчего он за секунду превратился в пепел. Потом мама сунула бабушке и сам клатч.

И, уже не заботясь о сохранности дверей, выбралась на балкон родительского дома, схватив для нас плед вместо пальто. Двери хрустнули, нас обняли морозный воздух, тёплая ткань и ощущение свободы. И мы снова полетели.

Слёзы — вода

Мы летели над городом без какого-либо плана. Медленно, будто на обзорной экскурсии, потому что мама теперь боялась нас уронить. Агата, бултыхая ногами, придерживала корону. Я думал, как быть, а сестра обняла дракона за шею и тяжело вздохнула.

— Устала? — спросил я. Рыцари не жалуются, рыцари заботятся.

— Это был подарок, — ответила «дама моего сердца».

И как это часто бывает в разговорах с женщинами, я не понял, о чём говорила Агата. Но промолчал.

— Сеня! — возмутилась и вдруг ущипнула меня за ногу «дама сердца». — Это был подарок. Понимаешь?

Я всё равно не понимал, но продолжал молчать: было свежо, и я пытался разобраться, куда мы летим. Открывать рот лишний раз мне не хотелось.

— Что ты за рыцарь такой, когда тут не-спа-вед-ли-вость! — зло выкрикнула Агата без буквы «эр» (то ли она её потеряла, то ли её ветер унёс).

— Какой подарок? — наконец отозвался я.

— Клатч этот! Бабушка подарила его маме. Когда та школу окончила. И забыла… Сама подарила, а потом захотела забрать.

Я задумался. Но Агату это не устраивало.

Она снова ущипнула меня и продолжила:

— Так нельзя! Нельзя дарить подарки, а потом их забирать. Понимаешь?

Я понимал и согласно закивал:

— А откуда ты знаешь про клатч?

— Мне мама рассказывала… — уже не так настойчиво и уверенно ответила Агатка. — Когда я его канючила. Она сказала, что это подарок.

Пару минут после этого разговора мы летели молча. Каждый явно думал о своём, а я ещё думал: слышала ли мама наш разговор? И вообще, хороший ли у драконов слух?

И тут рядом с моим ухом кто-то зашмыгал носом.

— Та-а-ак не-э-эльзя-а-а! Не-э-эльзя-а-а! — ревела Агата. Она стала тереть лицо руками, размазывая сопли, а после прижалась к шее дракона и продолжила: — Бедная, бе-э-эдная ма-а-амочка! Бе-э-эдный кла-а-атч!

Мне казалось, этот день больше не сможет меня удивить: мама превратилась в дракона, в доме пожар, мы летали над городом, упали в зоопарке в вольер с козлами, катались с драконом на автобусе, забрались через балкон в бабушкину квартиру, бабушка, Агата и мама подрались… Я мог бы ждать инопланетян на ужин или что в Москве вдруг в самом центре города появится море. Но нет: Агате стало кого-то жалко. До слёз.

Ну ничего себе!

И ещё об Агате

— Рыцарь! Ты же ры-ы-ыцарь! — выла Агата. — Ры-ы-ыцари спасают! Всех спасают!

Я, кажется, уже говорил, что терпеть не могу женские слёзы? Вот прям до тошноты и холодных мокрых ладошек. Сводит челюсти, и