"Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 - Генри Крейн

— Зато считаю тебя… Оказывается, ты очень любишь пешие прогулки не только по вечерам, но и по утрам…

Согласно кивнув, она произнесла:

— А разве это плохо?..

— Значит, ты дважды романтик.

— Значит, пойдем?..

— Да, конечно, конечно…

И они, быстро собравшись, вышли на улицу.

И вновь они пошли по пустынной еще улице, держась за руки…

Они гуляли долго, пока на улице не появились первые машины, они почти не говорили друг с другом, а только молча улыбались, а потом, не сговариваясь, вновь пошли в сторону дома Уэйнрайт…

Стало совсем светло…

Джулия и Мейсон стояли под фонарем. Фонари перед ее домом бросали беспокойный свет на старый ветвистый каштан, и переливчатые тени бегали по его верхушке. Сквозь неясный, мерцающий лунный свет дерево казалось высоким и могучим, хотя Джулия, которая каждый день проходила мимо него, знала, что оно трухлявое и дуплистое.

Крона этого каштана терялась где‑то в сумрачном небе, и, словно распростертая гигантская рука, тянулась к восходящему солнцу.

Джулия слегка поежилась.

— Тебе холодно? — спросил Кэпвелл.

Подняв плечи, она спрятала руки в рукава теплого жакета и произнесла:

— Нет, сейчас пройдет…

— Не любишь холода?..

— Нет…

— Я тоже.

Джулия вздохнула.

— Знаешь, холод ассоциируется у меня с чем‑то таким… Тоскливым и одиноким.

Мейсон нежно приобнял ее за плечи и рывком привлек к себе.

— Я понимаю тебя… Наверное, с твоими невеселыми мыслями?..

Она кивнула.

— Да…

— Я понимаю тебя… Джулия, больше тебе никогда в жизни не будет тоскливо и одиноко…

И она нежно поцеловала его в щеку.

Мейсон, улыбнувшись своим мыслям, произнес:

— Джулия, я приготовил тебе сюрприз…

— Вот как?..

— Ну да…

Она посмотрела на Кэпвелла с нескрываемым любопытством и поинтересовалась:

— А что за сюрприз?..

Он вновь улыбнулся.

— Скоро узнаешь… Только…

— Что?..

— Пообещай мне, что в десять, ты будешь дома… Хорошо?..

Она кивнула.

— Да…

Попрощавшись, они расстались. Мейсон сказал, что до четверга, то есть до судебного слушания по его делу, они вряд ли смогут увидеться — у Кэпвелла было множество неотложных дел.

— Хорошо, — ответила Уэйнрайт и направилась к двери своего дома.

«Сегодня — среда, — подумала она, — значит… Значит, у меня остается всего один день… Вместе с сегодняшним…»

Придя домой, Джулия вдруг почувствовала себя очень уставшей.

Подойдя к большому овальному зеркалу, висевшему в кабинете, она окинула себя критическим взором. Нет, все, вроде бы нормально: ни привычной бледности, ни синяков под глазами. У нее был такой вид, будто бы она не бодрствовала эту ночь, а спала глубоким сном.

Она хотела вновь лечь в кровать, но потом раздумала, вспомнив, что в десять часов ее ожидает какой‑то сюрприз от Мейсона.

Нет уж, лучше и не ложиться.

Мейсон…

Неожиданно рассуждения Джулии об этом человеке перешли из одной плоскости в иную — ей вновь вспомнилось, что в четверг, на судебном слушании, ей надо предоставить какие‑нибудь серьезные улики в его оправдание.

Да, хорошо сказать — предоставить улики.

Но где их взять?..

Откинувшись на спинку кресла, Уэйнрайт углубилась в свои рассуждения…

Хорошо, еще раз с самого начала: есть потерпевшая. Лили Лайт, есть Мейсон, который обвиняется в преднамеренном покушении на ее жизнь. И есть Джакоби.

Хорошо.

Когда Лили Лайт выбрасывалась из окна, в гостиничном номере не было никого, кроме Мейсона. Это очевидно. Чтобы тот не мог помешать ее достаточно своеобразной мести. Лили попросила его пройти в ванную комнату и намочить полотенце — якобы, для холодного компресса.

А что, если…

Внезапно в голове Джулии пронеслась догадка, от которой у нее просто захватило дух…

Что, если Лили Лайт и не думала сводить счеты с жизнью?..

Она ведь могла вскочить на подоконник и начать кричать «Помогите!..» или что‑нибудь в этом роде. Площадка перед гостиницей «Эдельвейс» всегда многолюдна, в любое время дня и ночи — там и автопаркинг, и круглосуточное кафе — наверняка кто‑нибудь да услышал бы!..

То есть, подобным вот образом она заручилась бы поддержкой какого угодно количества свидетелей.

А ведь в подобных исках, как правило, симпатии судьи и присяжных стоят на стороне потерпевших женщин.

Да, наверняка, именно так и было — неужели отказ

Мейсона дать ей денег на строительство какого‑то храма мог послужить причиной такого поступка — попытки самоубийства? Нет.

Неужели то, что Мейсон Кэпвелл, по ее словам, «оказался совсем не тем человеком, которого она рассчитывала в нем увидеть», толкнуло ее на бетонные плиты под окном гостиницы?..

Нет.

Неужели только разочарование в Кэпвелле могло послужить причиной произошедшего?.. Нет, нет и еще раз нет.

На Лили Лайт это очень непохоже — она могла испытывать только корыстные интересы к Кэпвеллу.

Да, именно так: наверняка она хотела призвать кого‑нибудь на помощь.

Тогда все более–менее сходится: Лили Лайт договариваются с Джакоби о том, что та начнет изображать из себя жертву Мейсона. Предварительно они и составляют это письмо на имя Тиммонса — для подстраховки. Во всяком случае, они очень тонко рассчитали, что потом «потерпевшая» сможет со спокойным сердцем укорять Тиммонса словами: «Я ведь вам говорила!..»

Кстати, почему она решила составить именно письмо?.. Почему решила обратиться к окружному прокурору именно в письменной форме?.. Ведь они были достаточно неплохо знакомы, кажется, даже говорили друг другу «ты» — достаточно было просто подойти и сказать…

Нет, недостаточно…

Почему?

А все потому, что частная беседа не имеет силы документа.

Дальше: Лили Лайт звонит Мейсону и назначает ему встречу в гостинице. Тот, разумеется, приходит, потому что ничего не подозревает. Лили, предварительно вымыв окно, просит, чтобы тот открыл его — разумеется, Мейсон оставляет при этом отпечатки пальцев. Она под благовидным предлогом удаляет его из комнаты в ванну.

Пока все правильно — во всяком случае, пока все правильно…

Потом она должна была вскочить на подоконник и закричать «Помогите!..» людям, которые наверняка стояли внизу. Да и эта чернокожая горничная, которая с самого утра поливала цветы на коридоре, не смогла бы услышать ее призыва о помощи. Наверняка, спустя несколько минут в номере было бы полным–полно людей.

А вот тогда‑то у Лайт на руках оказались бы все козыри: она могла инкриминировать Кэпвеллу и попытку изнасилования, и попытку покушения на ее жизнь.

А потом вместе с Джакоби начать шантажировать его: потребовать определенную сумму денег за то, чтобы не возбуждать против Кэпвелла уголовного дела. Да, именно потому Джакоби и вызвал меня тогда в