Допинг. Запрещенные страницы - Григорий Михайлович Родченков

Никто, кроме Никиты Камаева, меня не слушал. Тогда мы решили составить таблицу по тяжелоатлетам, членам сборной команды, начиная с 2012 года. Картина получилась страшная: пробы одного штангиста и данные его стероидного профиля в АДАМС выглядели так, будто принадлежали разным, случайным людям, разброс был невероятным. В отличие от лёгкой атлетики с её налаженными анализами крови, тяжёлую атлетику спасало отсутствие экспертов, разбирающихся в стероидном профиле мочи. Стероиды, глюкуронидную фракцию мочи, определяли в виде триметилсилильных производных на одинарных или тройных квадрупольных хромассах, и результаты были и остаются малопонятными для врачей и сторонних специалистов. Только сотрудники антидопинговых лабораторий могли разобраться с концентрациями и отношениями стероидов в том крайне специфическом представлении, которое отправлялось в АДАМС! Поэтому сформировать независимую панель внешних экспертов было невозможно.

Моча и кровь отличаются как небо и земля. В лёгкой атлетике и велосипедном спорте анализировали кровь, используя известные приборы Sysmex японского производства. Результаты анализов крови читались, был наработан большой опыт в интерпретации гематологических данных, поэтому нетрудно было сделать обоснованный вывод о нарушении антидопинговых правил. В тяжёлой атлетике никто не пробовал разобраться со стероидным профилем мочи, не было ни прогресса, ни желания что-нибудь делать, но если бы оно возникло, то тогда бы тяжёлая атлетика прекратила своё существование как олимпийский вид спорта. Повторный прямой — то есть без данных биологического паспорта — анализ проб мочи штангистов с Олимпийских игр 2008 и 2012 годов принёс 62 положительных результата, было отобрано 30 медалей — у 11 женщин и 5 мужчин в Пекине и у 10 женщин и 4 мужчин в Лондоне. Ещё раз стало очевидно, что лондонская лаборатория не была готова к проведению анализов во время Игр.

14.2 Положительная проба боксёра Александра Поветкина. — Появление Хайо Зеппельта

В начале июня 2014 года в Барселоне состоялась конференция Международной федерации лыжных видов спорта, я входил в состав медицинской комиссии и сделал доклад по нашей работе в Сочи. Однако мне важно было встретиться с Алексом Кирбихлером из мюнхенской компании PWC, специализировавшейся на отборе проб в зимних видах спорта и имевшей офицеров допингового контроля на территории России. Алекс начал борьбу за большой проект — первые Европейские летние игры в Баку в июне 2015 года, и в следующем году эти игры рассматривались в числе главных стартов летнего сезона — наряду с чемпионатом мира по водным видам спорта в Казани. Казань была нашей, но за пробы из Баку предстояло побороться. Мы договорились выступить единым фронтом — Алекс от имени PWC предложит бакинскому оргкомитету полный пакет услуг: отбор проб, транспортировку в Москву и анализ в течение 24 часов, а я пообещал, что от меня он получит самую выгодную стоимость анализов; никому другому таких условий я не дам.

Перед командировкой в Барселону мы получили пробы из профессионального бокса, их отбирала РУСАДА по контракту с одной из профессиональных боксёрских федераций или ассоциаций — их развелось столько, что не перечислить. Так как никаких указаний или предупреждений я ни от кого не получал, а министерство спорта в этом не участвовало, то одну положительную пробу, остарин, я автоматом отправил в АДАМС. И надо такому случиться, что это была проба Александра Поветкина, олимпийского чемпиона и знаменитого профессионального боксёра. Когда Нагорных и Мутко об этом узнали, то началась истерика: как такое могло случиться, почему не прикрыли нашу национальную гордость? Как же хорошо, что всю неделю я был в Барселоне.

Виталий Мутко вызвал генерального директора РУСАДА, профессора Рамила Усмановича Хабриева, и простыми непечатными словами разъяснил ему политическую составляющую его безответственной борьбы с допингом, после чего у Хабриева щёки стали свекольного цвета — и подскочило давление. Никита Камаев получил команду убрать положительный результат анализа из программы АДАМС. Он позвонил в Барселону и попросил меня отозвать наш рапорт о положительном результате на остарин, но я сказал, что ничего менять не буду — после этого ВАДА набросится на меня с новой силой и с новыми проверками. Никита вздохнул и поведал, что скандал невероятный и что дошло до Путина. Эту подольскую группировку боксёров курирует Игорь Сечин, директор „Роснефти“. Сечин лично звонил Мутко и повелел немедленно решить вопрос, затем нагоняй от Мутко получил Хабриев — и вот репрессии докатились до Никиты. Я возразил, что это не мои проблемы и что Путин или Сечин для меня никто, мой непосредственный начальник — Нагорных, и ты сам знаешь: сильнее кошки зверя нет. Вертикаль власти со времён Средневековья гласит, что вассал моего вассала — не мой вассал; первые люди страны могут сколь угодно мутузить Мутко, но до нас они не доберутся; да и кто мы такие для них — просто пешки, чего с нами связываться.

Никита выкрутился самым простым способом: он обезличил пробу Александра Поветкина. Она превратилась в контрольную пробу (double blind) для тестирования лаборатории, то есть имя спортсмена было стёрто, будто бы его и не было. Если бы кто-нибудь решил слегка копнуть, то сразу увидел бы нестыковку — Поветкина брали на допинг, но проба в лабораторию не поступила. Как такая манипуляция осталась незамеченной, я не знаю.

Тем временем в Москве меня поджидал Хайо Зеппельт, корреспондент германского телевидения. Он попросил пустить его в Антидопинговый центр отснять приборы, персонал и лабораторную обстановку; объяснил мне, что эти материалы нужны ему для завершения документального фильма про Олимпийские игры в Сочи. МОК разрешил Хайо снимать нашу лабораторию в Сочи, я напомнил об этом Нагорных, и съёмка состоялась. Закончив с приборами и помещениями, Хайо попросил меня сесть на подготовленное место, направил на меня свет своих ламп и стал задавать простые вопросы, что да как было в Сочи. И внезапно спросил, брал ли я деньги со спортсменов за сокрытие положительных результатов анализов! Я оказался совершенно не готов к такому вопросу, даже подумал, уж не заснул ли я, иначе как можно было пропустить момент, когда мы так резко сменили тему. Хитрый Хайо всё это документально записал на камеры: хорошо видно, что я минуту-другую пытался сориентироваться и прийти в себя и только потом пустился в объяснения. Объяснения были простыми: стоит только раз взять деньги со спортсмена за сокрытие положительной пробы, как на следующий день под моим окном будет стоять очередь — все будут готовы заранее оплатить свои положительные пробы, чтобы застраховаться на будущее.

Хайо Зеппельт был доволен отснятым материалом и сказал, что фильм выйдет в декабре 2014