Жизнь и труды Марка Азадовского. Книга II - Константин Маркович Азадовский

6 апреля М. К. сообщал В. Ю. Крупянской:

Статью о декабристах я закончил. В ней… страшно сказать, 10 листов. Это я умудрился за три месяца написать. <…> Боюсь только, что такой размер статьи – совершенно непредусмотренный! – напугает Зильберштейна – и он откажется в таком виде печатать (88–21; 64).

И спустя четыре дня (ей же):

Я почти закончил своих «декабристов», но вот уже три дня бьюсь – никак не могу придумать последних десять-пятнадцать строчек, чтоб как-то закончить все. – Не выходит – и шабаш! 10 листов написал, а 10 строчек никак не могу. «Разучился высиживать яйца», как писал Вяземский Пушкину[84] (88–21; 67).

Оба рецензента высоко оценили работу М. К.; Нечкина – сдержанно, Оксман же, напротив, – с восхищением:

Я буквально потрясен вашим размахом, зрелостью и тонкостью конкретных наблюдений, богатством материала, точностью приемов изучения, блестящим литературным оформлением, высотой теоретического уровня. Я не могу сказать, что все это было для меня неожиданно, но все же и после Вашего замечательного издания Бестужевых вы поднялись не просто вверх, но задели стратосферу. Невольно заключаю, что «пожар способствовал вам много к украшенью»[85]. Прежде вы так о декабристах не писали! Без этой работы не обойдется ни один исследователь декабризма, ни один специалист по вопросам истории рус<ской> культуры – лет 75, никак не менее[86].

Этот отзыв, по словам М. К., влил в него «и бодрость, и уверенность»; он читал его «со слезами на глазах»[87].

Что касается М. В. Нечкиной, то отзыв ее был, судя по всему, сдержанным[88]. «Когда я сказал ей <Нечкиной>, – писал Зильберштейн 28 апреля 1952 г., – что Вами написана такая работа, она очень огорчилась. Оказывается, в ее ближайших планах была тема „Утраченный архив декабристов“» (61–37; 43).

10 июля 1952 г. М. К. приехал в Москву, чтобы, поработав в архивах, дополнить «Обзор» новыми материалами. «На вокзале меня встретил Илья[89], – рассказывал он на другой лень в письме к Л. В., – отправились в „Лит<ературное> Наследство“, где уже был Юлиан[90], а позже туда заявился и Мих<аил> Павлович[91]. Ну, тут разговоров было, конечно, много. <…> Оперативность Ильи – невероятная. Благодаря его звонкам и пр., я в тот же день (вчера) оформился в двух архивах и, т<аким> о<бразом>, уже сегодня начну заниматься».

Одновременно с работой в архивах М. К., находясь в Москве, продолжает хлопотать о реабилитации своего имени – он по-прежнему считал своим долгом добиться отмены приказа об увольнении из Ленинградского университета. С этой целью он побывал 21 июля на приеме у М. А. Прокофьева, зам. министра высшего образования СССР. «Принят был очень любезно, – рассказывал М. К. в тот же день Л. В. – <Прокофьев> обещал посмотреть дело, „поднять документы“, позвонить Виноградову[92]. Я, по совету Ильи, „преподнес“ ему Бестужевых. Сказал, что прошу оставить у себя как материал для характеристики моей личности. Но что будет дальше? – Внешне они все любезны»[93].

Этот визит был последней попыткой М. К. изменить свою ситуацию. Последней и, разумеется, безуспешной. Тем не менее он был удовлетворен поездкой: работа в московских архивах существенно обогатила его «Обзор». В том же письме к Л. В. он резюмировал:

…прямо надо сказать, эта поездка была необходима. Прояснился целый ряд вопросов, бывших неясными; устранен ряд вкравшихся ошибок; найдены многие новые факты, стало быть, очень пополнится статья. Илья даже не заикается о сокращении – и просит лишь об одном: не очень увеличивать после новых поисков.

Конечно, нужно бы еще и еще посидеть в архивах. Учти, что я в литературный Архив даже и не совался; кроме того, дело здесь разыскивают и выдают крайне медленно. <…>

Помимо всего, я, кажется, сделаю еще одну публикацию – уж очень занятный материал открылся.

Каков был этот «занятный материал», сказать трудно. Ученый, как мы знаем, легко увлекался новыми темами, постоянно вдохновлялся тем или иным замыслом… Но не подлежит сомнению, что пребывание в Москве летом 1952 г. и особенно беседы с Оксманом и Зильберштейном подтолкнули его к продолжению сотрудничества с «Литературным наследством». Правда, по возвращении из Москвы М. К., погруженный в работу над книгой об Арсеньеве и другие проекты, отчасти отразившиеся в его переписке с Петряевым, ненадолго отдаляется от декабристов – с тем, чтобы вернуться к ним в декабре 1952 г.

«…Приехал Зильберштейн, привез мне для окончательной правки мою рукопись, вдобавок еще ряд статей для рецензирования – и снова завертелось декабристское колесо» (письмо М. К. к В. Ю. Крупянской от 3–4 декабря 1952 г.).

М. К. было известно, что в декабристском томе «Литературного наследства» появится блок материалов, посвященных Кюхельбекеру, и в частности – статья А. Г. Цейтлина «Об авторе стихотворения „На смерть К. П. Чернова“», – об этом его информировал Зильберштейн. Ознакомившись в Москве с текстом статьи Цейтлина[94], М. К. укрепился в своем желании (впервые высказанном в письме к Зильберштейну еще в январе 1951 г.) подготовить к печати фрагменты дневника А. Е. Измайлова, содержавшие запись в пользу авторства Кюхельбекера[95], а также ряд прочих свидетельств, подтверждающих сотрудничество Кюхельбекера в петербургском журнале «Благонамеренный».

«Жду от Вас с нетерпением материалов о Кюхельбекере», – торопил его Зильберштейн письмом от 18 декабря 1952 г. (61–37; 59).

Статья «Литературная деятельность Кюхельбекера накануне 14 декабря (По неизданным письмам А. Е. Измайлова)» была завершена в конце 1952 г., одобрена Зильберштейном (письмо от 15 января 1953 г.) и опубликована в первом декабристском томе под прозрачным псевдонимом М. К. Константинов[96].

С Кюхельбекером связана и другая небольшая работа. В письме от 15 января 1953 г. Зильберштейн сообщил М. К. о недавно обнаруженном в Историческом музее письме декабриста Н. В. Басаргина к Кюхельбекеру, в котором упоминалось о «какой-то» статье последнего, опубликованной в журнале «Отечественные записки». «Быть может, удастся ее обнаружить, прошу помочь в этом», – писал Зильберштейн (51–38; 1 об.). Заинтересовавшись сюжетом, М. К. установил, что имеется в виду статья «О терминологии русской грамматики», опубликованная в третьей книжке журнала за 1846 г. и подписанная «-ъ». Частная архивная находка, обогащенная соображениями и суждениями М. К., превратилась под его пером в самоценное научное исследование («Последняя статья Кюхельбекера»).

И наконец, уже к весне 1953 г. относится еще