Космос. Иллюстрированная история астрономии и космологии - Джон Норт

Можно долго рассуждать на эту тему, но она слишком узка. Были и другие силы, другие мотивы, побуждавшие заняться астрономией, и они не сводились исключительно к тому, чтобы как можно шире распространить монументальную систему «Principia». Многие важные открытия сделаны в ходе вполне традиционного практического применения астрономии, но с использованием новых инструментов (равно как новых интеллектуальных возможностей). Всегда сохранялась надежда совершить новые телескопические открытия, и хотя в этом отношении Гершеля можно считать недосягаемым, он не был единственным. Астрономия перестала быть только университетской дисциплиной, входящей в базовую часть учебной программы факультетов искусств, но превратилась в символически значимый предмет, привлекающий к себе пристальное внимание; например, возник высокий спрос на странствующих лекторов-астрономов. Ни один благородный господин не считал своих детей достаточно образованными, если их не обучали астрономии, что привело к появлению новых видов популярной литературы и учебных инструментов. В их число, несомненно, входили простейшие телескопы, глобусы (земной и, обычно в паре с ним, – небесный), а также простейшие модели Солнечной системы, ставшие в конечном счете чем-то привычным и общераспространенным. Эти подвижные модели Солнечной системы носили имя Чарльза Бойля, графа Оррери, которому случайно удалось заказать чрезвычайно удачно изготовленный экземпляр. Но он всего лишь продолжил традицию изготовления подобных моделей (ту, что уходила вглубь веков и включала в себя многие попытки приспособления астрономических часов к древним планетным моделям) для широких народных масс.

Одним из видов литературы, достигшим нового уровня популярности и не требовавшим специальных знаний, была естественная теология, пытавшаяся обсуждать самые разные вопросы: начиная от природы и особенно гармонии космоса и до самого существования Бога и его атрибутов. Одна из наиболее весомых работ в этом жанре – «Астротеология» Уильяма Дерема (1714). В конце столетия Уильям Пейли выражал признательность этому произведению в своих еще более популярных сочинениях. Лучшая работа Пейли под названием «Естественная теология» замечательна тем, что она позволяет дать оценку изменениям, произошедшим в интеллектуальной атмосфере в ходе столетия. С точки зрения современников Ньютона (например, Бентли), доказательством существования Бога являлось само наличие во Вселенной небесного порядка. Пейли же считал, что, кроме этого, необходимо учитывать биологические соображения, хотя его Вселенная продолжала оставаться благолепной и милосердной. Некоторые сочинения Пейли были обязательными для изучения в Кембридже, когда там обучался Чарльз Дарвин, и их чтение доставляло ему большое удовольствие, но в середине XIX в. они создали обстановку, работавшую против его теории эволюции, где милосердный Бог если и привлекал к себе внимание, то исключительно своим отсутствием. Этот конфликт интеллектуальных и религиозных интересов был одним из наименее очевидных последствий многовекового обсуждения космических гармоний – обсуждения, в которое внесли свой вклад Платон, Кеплер, Ньютон, Лейбниц и множество других не столь ярких ученых.

ИЗГОТОВИТЕЛИ ИНСТРУМЕНТОВ

Если говорить о более прагматичных приметах времени, то для астрономии XVIII в. был характерен быстрый рост числа официальных обсерваторий, то есть обсерваторий, основанных государствами, университетами, научными сообществами и религиозными объединениями. Ни одна другая наука (за исключением медицины) не могла похвастаться столь большим количеством людей, профессионально занимавшихся исследованиями, даже если они носили рутинный характер. Все более возраставшая точность определения небесных координат, наконец, принесла свои плоды. Это было довольно дорогим предприятием, но оно оправдывало себя, если принять во внимание его практическую пользу для навигации, геодезической съемки и картографирования стран и империй и даже для теологии, если иметь в виду картирование места человечества в Божественном Творении.

Мы уже видели, как резко Парижская обсерватория поменяла облик астрономии, когда там начал работать Кассини. Основание Гринвичской обсерватории в Англии было во многом обязано французскому влиянию, но весьма необычного рода. В конце 1674 г. распорядитель королевского штаба снабжения пообещал выделить деньги на постройку обсерватории, после того как одна из фавориток Карла II Луиза де Керуаль – бретонка, пожалованная незадолго до этого титулом герцогини Портсмутской за заслуги перед Короной, – рекомендовала королю некоего господина де Сен-Пьера. Тот утверждал, что может определить географическую долготу «посредством простых небесных наблюдений».

Как уже говорилось, проблема долготы сводилась к нахождению универсальных часов, которые обеспечили бы возможность сопоставления местного небесного явления с тем, как оно происходило бы на каком-либо стандартном меридиане, скажем, в Ураниборге, Париже или Гринвиче. (Например, если в данном конкретном месте Солнце находится на меридиане, то каково будет его положение в Гринвиче? Узнав ответ на этот вопрос, мы найдем разность долгот.) Одним из видов таких универсальных часов был переносной хронометр. Достаточно надежные хронометры появились только после 1763 г., когда Джон Гаррисон (после долгой и мучительной борьбы как с механизмами, так и с людьми) получил в награду за один из своих хронометров первую премию Совета по долготе. Как мы уже видели, другими «часами» являлись спутники Юпитера, поскольку по их расположению относительно центральной планеты можно было найти время с помощью таблиц, составленных в какой-либо из ведущих обсерваторий.

Сначала Сен-Пьер держал свой метод в секрете, но и Флемстид, и другие правильно угадали, что он заключался в использовании в качестве часов быстро движущейся Луны (идея была не нова, и он, вероятнее всего, позаимствовал ее у Жана Морена). Король поручил Королевскому обществу собрать необходимую информацию о Луне, после чего услуги Флемстида оказались востребованными. Его вердикт сводился к тому, что ни положение Луны, ни положения звезд не известны с точностью, достаточной для надежной работы этого метода. Так или иначе, это подвигло короля на то, чтобы основать обсерваторию, и Джона Флемстида назначили ее «астрономическим наблюдателем»; ему поручили улучшить таблицы движений и положений звезд в интересах как навигации, так и астрономии. В главе 15 мы рассмотрим важный по значению звездный каталог Флемстида, в высшей степени актуальный для целей его программы, но ему было суждено выйти только в 1729 г. Шел июль 1676 г., когда ученый переселился в здание новой обсерватории, построенной по проекту Сэра Кристофера Рена и возведенной на холме над портом Гринвич на реке Темзе. Ему больше повезло с архитектором, чем Кассини в Париже; здание Клода Перро выглядело роскошнее, но оказалось менее функциональным.

Мы уже упоминали об отношениях, возникших между Флемстидом, Ньютоном и Галлеем. Вряд ли бы Флемстид обрадовался, узнав, что после его смерти в 1719 г. должность в Гринвиче была перепоручена Галлею, хотя, вероятно, его утешил бы следующий факт: наследники оставили при себе его инструменты, поскольку большую их часть он купил на собственные деньги. На момент его смерти большинство инструментов пребывали на государственной службе уже в течение сорока четырех лет, и почти все они отличались высочайшим качеством. Он начал с железного секстанта радиусом в семь футов, установленного на экваториальной оси и снабженного парой телескопических труб – одна (для первого наблюдателя) из них закреплялась на нулевом положении шкалы, а другая (для второго наблюдателя, производившего наблюдения одновременно с первым) могла свободно перемещаться по шкале. У него был меридианный квадрант, дававший очень неточные показания, но Флемстид потратил 120 фунтов стерлингов собственных средств на приобретение другого инструмента, спаренного с секстантом, радиусом также семь футов. Кроме того, он располагал напольными маятниковыми часами, которые оснастил сидерическим регулятором; в то время это были самые точные часы, изготовленные великим мастером Томасом Томпионом. Следуя тогдашней моде, он обзавелся телескопами с очень большим фокусным расстоянием, оснащенными окулярными микрометрами. В надежде обнаружить