Мальтийский крест - Марина Маслова

Утром я бухнула перед Аликом тарелку с кашей, которую, как я знала, он терпеть не мог, и спокойно стала кормить Соню. Мы с ней обсуждали, что будем делать днем, потом пошли искупаться на пляж. Соня занялась дворцом из гальки, который она строила второй день, я растянулась на шезлонге позагорать, пока солнце невысоко. Алик который возился у сосен, пытаясь приспособить веревку к нижней ветке наподобие гигантских шагов, крикнул мне, что звонит телефон. Я попросила Соню никуда не уходить и побежала в дом. Трубка молчала. Я положила ее в сердцах и вышла в сад, услышав вскрик от сосен. Алик лежал под деревьями, весь в крови, похоже, без сознания. Я подбежала к нему и попыталась осторожно осмотреть, но он шевельнулся и застонал. Я побоялась, что сделаю еще хуже, и понеслась в дом вызывать скорую помощь. Потом я присела рядом с Аликом на корточки, подложила под голову свернутую майку и опять побежала в дом надеть быстро платье. Алик лежал без сознания и стонал время от времени. Я смотрела на его бледное лицо с подсыхающей кровью, струйкой вытекшую из уголка рта, перемазанную кровью майку, и слезы ручьями струились по моему лицу. Я так боялась, что с ним что-нибудь серьезное, ведь от удара могла разорваться селезенка или еще что-нибудь, мог быть перелом. Я совершенно забыла про Соню, и только когда примчалась санитарная машина и Алика понесли на носилках, я опомнилась и быстро позвонила Максу с просьбой взять Соню к себе.

В госпитале Алика увезли на каталке в рентгеновский кабинет, а я сидела, тихо плача, пока ко мне не вышел врач и не сказал, что похоже, у мальчика нет никаких видимых повреждений.

— А внутренние? — со страхом спросила я.

— Вообще никаких. Даже кровь — это не кровь, а краска, какую продают в магазинах шуточных аксессуаров и игр.

Я побледнела и села, держась за сердце. Меня вдруг охватило безразличие, я так перенервничала, что не было сил даже негодовать. Врач пощупал мне пульс и велел дать успокоительное. Когда вышел Алик, я не смотрела на него. Мне было совершенно все равно, здесь он или провалился сквозь землю. Мне хотелось только добраться до ближайшего бара и выпить неразбавленного виски. Врач, словно угадав мое состояние, предупредил, что после транквилизатора нельзя пить спиртное и спросил, по какому адресу прислать счет за обследование. Я назвала адрес, сказала, что заплачу наличными и попросила вызвать такси. Всю дорогу мы молчали, но наконец Алик не выдержал.

— Я же сказал тебе, что ты пожалеешь! И только попробуй проговориться матери!..

— Заткнись! — заорала я так, что водитель такси подпрыгнул и нажал на тормоза.

8

Когда мы подъехали к дому, там стояла полицейская машина. Я заметила, что у Алика забегали глаза и порадовалась тому, что он испугался. Расплатившись с шофером, я пошла выяснять, зачем они приехали. Ко мне подошел молодцеватый полицейский и сообщил, что девочка еще не найдена, но ее ищут и есть уверенность, что она не утонула. Вот тут я и потеряла сознание. Очнулась я в холле на диване, рядом сидел Макс, в углу в кресле рыдал Алик. Полисмен сразу хотел начать доклад, но Макс сделал знак помолчать и осторожно сказал, что пока нет оснований беспокоиться, когда он пришел забрать Соню, сразу же после моего звонка, девочки на пляже не было, он поискал ее в саду и в доме и на всякий случай сообщил в полицию. Первое, что они сделали — это осмотрели дно с лодки. Если бы Соня утонула, ее сразу бы обнаружили, море совершенно спокойное и течения в этом месте нет. Тут у меня опять закружилась голова и должно быть я на минуту потеряла сознание. Макс сунул мне в руку стакан виски и я залпом выпила все. Еще они осмотрели ущелье, но лишь в кустах на подъездной дороге нашли детскую босоножку. Они показали ее мне и я опять заплакала, но ненадолго. Я чувствовала, что сознание плывет, я впадаю в полное безразличие. За один день было слишком много всего. Макс понял это и, переговорив с полицейскими, отвел меня в спальню, уложил в кровать, накрыл легким покрывалом и посидел, держа за руку, пока я не провалилась в сон. Проснулась я среди ночи. Внезапно голова стала ясной и я сразу все вспомнила. Я полезла в кладовую и стала искать фонарик, который, кажется, видела там. Я уронила с полки ящик с инструментами, он загрохотал, на шум прибежал Алик. Я нашла фонарь, взяла Алика за руку и, посадив его в кухне напротив себя, расспрашивала, пока пила, обжигаясь горячий кофе, о том, не сговорились ли они с Соней меня напугать. Он, не поднимая головы, бубнил, что ничего не знает. Наконец, сползши с табуретки, я рухнула перед ним на колени и Христом-Богом попросила не скрывать ничего. Алик испуганно на меня посмотрел и сел рядом со мной на пол.

— Катерина, ты что, совсем меня идиотом считаешь? Разве можно так шутить? Да провалиться мне на этом месте! Не волнуйся, найдем мы Соньку! Куда она могла деться!

— А куда она могла деться? Надо искать!

Я взяла фонарик и пошла в сад. Я заглядывала под каждый куст, звала Соню, а Алик шел за мной и уговаривал лечь спать, потому что ночью все равно ничего не найти и полиция все уже здесь прочесала. Наконец я решила подождать до рассвета и пошла на кухню, выпить еще кофе. Как только стало светать, я опять продолжила поиски. Я верила, что Соня действительно не полезла без разрешения в воду. Она была девочка послушная. Я обследовала все ущелье в третий раз, когда ко мне присоединился Макс. Алик вышел на террасу, увидел нас и подошел помочь. Мы стали искать в саду вокруг дома, хотя что мы там могли найти после полиции? Хладный труп? Мы стали выяснять, сколько времени было у девочки и куда она могла уйти, пока мы с Аликом не уехали и не пришел со стороны пляжа Макс? Выходило минут пять-семь. Куда делась Соня? Опять приехали полицейские и мы рассказали все, что знали. О том, что Алик инсценировал травму, я не сказала и он с благодарностью на меня посмотрел. Макс принес все нарисованные портреты Сони. Алик предложил поискать ее на соседней