Женщины в Средние века - Фрэнсис Гис

И все-таки Средневековью принадлежит одно замечательное начинание в сфере борьбы с этим социальным злом. В XI веке византийский император Михаил IV соорудил в Константинополе, который тогда был наводнен множеством публичных женщин, «монастырь величины несказанной и красоты неописуемой». Об этом сообщает современник тех событий, хронист Михаил Пселл. Своим указом самодержец объявил «всем женщинам, торгующим своими прелестями», что если они пожелают оставить свое ремесло, то могут облачиться в монашеское платье и жить в новом прибежище, не страшась нужды. Огромная толпа падших женщин стеклась туда, они «сменили одежду и нрав и стали юным воинством Божьим на службе добродетели»115. Начиная с XII века подобные инициативы стали возникать и на Западе. В 1227 году папа римский Григорий IX официально утвердил орден святой Марии Магдалины, помогавший кающимся грешницам начать новую жизнь. Сестринские обители возникли в десятках городов Европы. Монахини этого ордена носили строгие белые одеяния, отчего заслужили прозвище «белые дамы». По тому же пути социальных преобразований пошел Людовик IX Святой: убедившись в тщете своих усилий по искоренению проституции, он выделил средства на учреждение такого рода монастырей и приютов.

Другим возможным вариантом для женщин, желавших порвать с порочным прошлым, был брак. Правда, в эпоху начального христианства церковь такие союзы не одобряла, но со временем взгляды смягчились. Монах-правовед XII века Грациан в своем авторитетнейшем «Декрете» формулирует следующее правило: жениться на блуднице, не оставившей своего занятия, христианин не может, но если он берет ее в жены с намерением вывести из греха, такой брак допустим и даже похвален.

Повсеместная мужская мизогиния вызывала протест у многих средневековых женщин, независимо от сословия. Яркий пример – уже знакомая нам Батская ткачиха из «Кентерберийских рассказов» Чосера, женщина бойкая и непокорная. Пятый муж этой дамы по вечерам развлекался тем, что читал ей толстенную книгу, обличавшую «развратниц, женщин злых»:

Сперва про Еву, как с ее душой

Чуть не погиб навеки род людской.

(Чтоб искупить греховную любовь,

Потом свою пролил Спаситель кровь.)116

Вслед за тем муж прочел ей о коварной Далиле, погубившей силача Самсона; о Деянире, из-за которой Геркулес «на костер полез» и умер в страшных мучениях; о сварливых женах Сократа:

Муж злой жены – сколь жребий сей жесток!

Ведь вот Ксантиппа свой ночной горшок

Ему на голову перевернула,

И спину лишь покорнее согнул он,

Обтерся и промолвил, идиот:

«Чуть отгремело, и уж дождь идет».

Потом читал про Пасифаю, «королеву Крита, которая распутством знаменита»; про «сущего демона», мужеубийцу Клитемнестру; про Эрифилу, выдавшую врагам Амфиарая; про Люцию и Ливию, отравивших своих мужей…

Насобирал он в книгу этих тварей

Со всех народов и со всех времен.

Читал еще он про каких-то жен,

Которые, мужей убив в постели,

С любовниками до утра храпели,

Меж тем как труп у ног их холодел.

<…>

И столько в этой книге было зла…

Ткачиха долго крепилась, но в итоге не выдержала и дала мужу затрещину:

И в этот раз поняв, что нет конца

Проклятой книге и что до рассвета

Он собирается читать мне это, —

Рванула я из книги три страницы

И, прежде чем успел он защититься,

Пощечину отвесила я так,

Что навзничь повалился он в очаг.

Муж не растерялся и ответил увесистым ударом «в ухо», после чего супруги долго дулись друг на друга, но в конечном счете «был восстановлен мир». Договорились, что отныне всем будет заправлять жена: муж передал в ее руки власть над «землей и домом», позволив распоряжаться своей «жизнью и кровом», а проклятую книгу бросили в огонь. «Мы с той поры не ссорились ни разу», – торжествующе заключает жена117.

Часть вторая. Женские портреты

Глава V. Аббатиса: Хильдегарда Бингенская

В 1098 году в местечке Бёкельхейм118 на реке Наэ, относившемся к территории графства Спонхейм (в нынешней земле Рейнланд-Пфальц), на свет появилась девочка, которую нарекли Хильдегардой. Из какой семьи она происходила, точно не известно119, но родители ее были состоятельными землевладельцами. В детстве Хильдегарда часто и подолгу болела. Кроме того, ее посещали диковинные видения: мерцающие огни, движущиеся по кругу звезды… Возможно, эти необычайные способности как раз и побудили родителей дать дочери религиозное воспитание: по некоторым сведениям, уже на восьмом году жизни она поступила послушницей в монастырь Дизибоденберг. Впрочем, ее биограф дает более простое объяснение: Хильдегарда была десятым ребенком в семье, а потому отец и мать сочли себя обязанными заплатить своеобразную «десятину», посвятив свое дитя Богу.

Монастырь Дизибоденберг, в стенах которого Хильдегарда начала свой духовный путь, был основан ирландским монахом и миссионером, проповедовавшим христианство в этих краях четырьмя столетиями ранее. В начале XI века обитель была преобразована в бенедиктинское аббатство, и тогда же на территории появился отдельный женский скит, которым руководила Ютта из графского рода Спонхейм. Именно она стала наставницей одаренной послушницы. Вверенная ее опеке, Хильдегарда не только освоила обязательные предметы (Священное Писание, богослужебные книги, пение псалмов), но и приобрела приличные познания в латыни, превзойдя даже многих опытных монахинь. Вдобавок к этому, отличаясь пытливым умом, она много читала «не по программе». В возрасте около четырнадцати лет девушка приняла постриг, и ее судьба была окончательно решена.

Подавляющее большинство тогдашних монахинь, подобно Хильдегарде и Ютте, происходило из знатных семей. В позднее Средневековье социальный состав стал менее однородным: добавились представительницы мелкопоместного дворянства и крупной буржуазии. Дочери крестьян и ремесленников монахинями становились редко, сервов – почти никогда (правда, при условии уплаты штрафа сеньору серв мог послать сына учиться на священника). Вообще говоря, основным цензом для вступления в общину была даже не сословная принадлежность, а финансовые возможности. И не важно, что брать мзду от послушниц строго возбранялось каноническим правом и монастырскими уставами. Настоятельницы издревле научились обходить этот запрет, требуя от родителей давать за дочерьми «приданое» в виде земельных владений (или иного имущества, приносящего ренту) либо денег, а в некоторых случаях и бытовых вещей вроде одежды и мебели.

Уход в монастырь был привлекателен для девушек из высших слоев общества по нескольким