Хранители Седых Холмов - Леока Хабарова

Конечно, можно распластаться на пузе и рискнуть пролезть под шипастыми ветками, но… Как же тогда пробрались похитители? С ними пленённый каган, свои и угнанные лошади, Енкур, который вряд ли способен ползать на локтях…

Нет, что-то тут не чисто. В чём же секрет?

Следов рядом с зарослями Вепрь не обнаружил, сколько не искал. Только зря время потратил. Потом попытался раздвинуть колючие ветви. Укололся и пришлось отсасывать яд. Попробовал обойти густую поросль, но она упёрлась в отвесные склоны.

Погань!

Он стоял, чесал в затылке, хмурился и прикидывал варианты, когда услыхал истошные, полные отчаяния вопли.

— Ы-а-а-а-а! Ы-а-а-а-а!!!

Вепрь аж подпрыгнул. Выхватил меч и… понял: орёт верблюд.

Горбатая скотина угодила лапищей в засохший колодец — таких по всей тарханской равнине пруд пруди — и ухитрилась застрять.

— Придётся выручать товарища, — беззлобно усмехнулся Призрак. — Как-никак, он тебя на своём горбу пёр.

Вепрь выплюнул пару ругательств и побрёл к зверюге. Нога зацепилась основательно, пришлось постараться, чтобы вызволить беднягу. Благо, горбатый сообразил, что ему помогают, и особо не рыпался.

Но под мозолистой верблюжьей ступнёй оказался вовсе не колодец. Там оказалась…

Твою ж ковригу!

— Мелкий… — глухо пробормотал ошарашенный Призрак. Ломкая, заморённая жарой почва крошилась и сыпалась, точно песочная коврижка, обнажая прореху, сквозь которую виднелись каменные своды. — Да там же подземный ход! Ай, да верблюд! Ай, да сукин сын!

Недолго думая, Вепрь руками раскопал дыру, чтобы можно было втиснуться, и спрыгнул вниз. На голову полетели комья засохшей земли вперемешку с песком и камнями.

Пещера оказалась на удивление широкой, длинной и такой тёмной, что приходилось двигаться ощупью. Ясное дело, здешние обитатели преодолевали его с факелами, но такой роскоши у Вепря при себе не имелось. Хорошо хоть, дорога проторенная, нахоженная. А судя по тому, что он угодил сапогом в свежую конскую лепёху, проезжали здесь совсем недавно.

Интересно, где спрятан вход? Впрочем, неважно. Сейчас гораздо важнее добраться до выхода.

Наконец, впереди показался проблеск света. Тонюсенькая полоска: луч восходящего солнца просочился в щель промеж плотно сколоченных досок.

Вепрь вжался в стену и прислушался. Выход охраняли двое.

Говорили на тарханском. Быстро, бегло, с прибаутками и каким-то совершенно немыслимым акцентом, поэтому различить удалось лишь отдельные слова.

Завтра. Ждать. Гонец. Условия. Засранец. Держать месяц. Резать глотку.

Этого хватило. Не требовалось быть знатоком наречий, чтобы понять: каган в серьёзной опасности.

Погань!

Вепрь прильнул к щели и попытался рассмотреть убежище пустынников. Получилось плохо: молодецкая спина часового закрывала весь обзор. Вот же…

Вепрь бесшумно извлёк кинжал из ножен.

— Ты ведь не попрёшь на пролом? — шепнул Призрак.

Ответом послужил тяжёлый взгляд. За кого этот тип его принимает? За идиота?

Вепрь отступил глубже, в самую темень. Подождал, чтобы глаза как следует привыкли, нашарил мелкую каменюку и запустил в деревянную дверь.

Часовые вмиг заткнулись. Один кивнул другому, отпёр засов и всмотрелся в чернильную мглу пещеры. Глядел долго. Внимательно. А потом бросил напарнику что-то на своём тарабарском и шагнул под высокие каменные своды.

Вепрь затаился. Притих.

Пустынник обнажил короткий широкий меч с изогнутым лезвием и, осторожно ступая, прошёл несколько ярдов. Удостоверился, что пещера пустая, развернулся, чтобы уйти, и…

Вепрь напал сзади. Ухватил, крепко зажав рот ладонью, и ударил в сердце. Бил наверняка, как учили. Так, чтобы жертва даже пикнуть не успела.

Пустынник обмяк, Вепрь осторожно прислонил его к стене и… схватился за голову: боль прострелила от лба до затылка. Пришлось закусить губу, чтобы не взвыть.

Бил, как учили… Как учили… Учили…

Вот же… погань!

Удар. Удар. Ещё удар. Лезвие впивается в деревяшку. Снова, и снова, и снова… но наставник недоволен.

— Сопляки! — орёт, что есть мочи. Даже ливень пасует перед басовитым рёвом. — Вы не способны даже курицу зарезать! Отложить кинжалы! Разбиться на пары!

Чернявый встаёт напротив и подмигивает. Мокрый насквозь, он всё равно выглядит довольным и на редкость бодрым. После непрерывной — от рассвета до заката — тренировки под проливным дождём это особенно странно. Вот же…

— Ну, что, Мелкий. Кто будет первым? Ты или я?

Он не отвечает. Кидается. Чернявому хватает полмгновения, чтобы заломать его, «заколоть» и опрокинуть в грязь.

Наставник кивает, сложив на груди могучие руки.

— Уже что-то, — похвала выходит сухой и чёрствой, как плесневелая корка. — Подними его и повторите дюжину раз. И, Полумесяц, если надумаешь играть в поддавки, отправлю чистить конюшни. Обоих. Ясно вам, засранцы?

— Хей, мелкий. Мелкий… Ты как? — Призрак хотел потормошить его за плечо, но ничего не вышло, и он отнял руку. — Порядок?

— П-порядок… — выцедил Вепрь, проморгавшись. Хорошо хоть не отключился, а то каждое мгновение на счету. Он вскинул голову, поглядел на Призрака и выдал: — Тебя кличут Полумесяцем.

— От те нате, — хохотнул Призрак. — Вспомнил! Слушай, кроме шуток, надо вызнать, что это за пойло такое у Енкура.

— Пойло здесь ни при чём. — Вепрь стащил шемаг с покойника и кое-как замотал себе рожу. — Я слышал голос. Он велел…

— Проснуться, помню.

— Не только. — Вепрь скользнул взглядом по мечу убитого. Взять — не взять? Решил не брать. Второй ятаган тоже лучше оставить: ни к чему он. А вот запасной кинжал это дело. — Я должен вспомнить имя. Тогда верну память.

Призрак кивнул.

— Память важнее всего.

Вепрь осёкся. Вперился взглядом в невидимого.

— Ты мне это уже говорил.

— Возможно.

— Обсудим позже. — Вепрь снял с пояса пустынника кинжал и сунул за голенище. — Сперва вызволим кагана.

— Не возражаю, — улыбнулся Призрак. Как там его? Полумесяц… Ну надо же. Что за странное прозвание!

В чужой робе, с закрытым шемагом лицом Вепрь выбрался из пещеры. Второй часовой не сразу смекнул, что к чему, и заветное мгновение было выиграно: пудовый кулак вырубил растерявшегося стража тихо, чётко и без лишней суеты. Путь был открыт.

Вепрь шёл не торопясь, зорко подмечая, что и как. Лагерь кишел пустынниками. Сверху, на уступах, дежурили арбалетчики. Всадники чистили коней. Главари громко и жадно делили добычу. Рядовые боевики азартно метали кости, расположившись под выцветшими полосатыми тентами. Чуть поодаль болтались подвешенные над землёй клети. Первая пустовала, во второй жарился на солнце пожелтевший скелет — Призрак решил, его оставили исключительно для устрашения пленников, — в третьей сидел, скукожившись, Сиятельный каган Таймур Тархан. Вепрь не видел лица парня, но подозревал, что