Одна маленькая жизнь. В поисках следов - Маттиас Клингенберг

class="p1">Я спрашиваю вдогонку: «Откуда у дедушки ящики из-под сигар, разве он их курил?» Сам я этого не помню. «Нет, – говорит мама, – он продавал сигары в салоне, в основном короткие, недорогие. Продавал крестьянам, которые приходили бриться. Сам-то он курил только сигареты». На сигарных ящиках сохранились этикетки: «Сигары № 51 Фельфарбен 40 пфеннигов за штуку», «Шпарзин Фельфарбен», «Лебенсштерн» и (эти, вероятно, были куплены ради названия) «Сигары Крюгер 50 штук». Дорогих здесь нет, в основном дешёвые, с покровным листом неровного цвета, что многое говорит о тогдашних курильщиках. Жители деревни – давным-давно обосновавшиеся здесь крестьяне, семьи ремесленников и (всё чаще) рабочие, которые постепенно съезжались поближе к доменному производству. Ни старожилы, ни приезжие богачами не были.

Бежевую коробку, не имеющую отношения ни к сигарам, ни к архивам, фотограф запечатлел трижды как нечто особенное. «Элида Лаванда. Интенсивный аромат. Лавандовое мыло, наполненное благоухающей свежестью» – рекламный слоган на внутренней стороне картонной крышки более или менее искусно обрамляет иллюстрацию пятидесятых годов, помещённую в центр композиции: розовый дамский веер, голубой конверт (с печатью в виде розового сердечка!), зелёный ридикюль (не то косметичка, не то сумочка), пара синих перчаток с длинными пальцами, медальон в золотисто-жёлтой рамке с чёрным силуэтом аристократа и букет лаванды, перевязанный жёлтой лентой. Что за времена! В наши дни подобными картинками покупательниц не прельстить.

Некоторые коробки всё ещё хранят то, что обещано. В «Инструментах для заточки» лежат старые проржавевшие ножницы, три пары для стрижки и одни для филировки. По соседству, в коробке для уже заточенных, ещё четверо ножниц и всевозможные запчасти, в том числе металлические и пластмассовые насадки от машинок для стрижки волос и другие мелочи для ремонта и обслуживания последних. В сигарной коробке «Атлантик 25» хранятся три больших прямоугольных куска хозяйственного мыла фирмы «Лунс». На лицевой стороне выдавлена надпись: «ЛУНС ИДЕАЛЬНОЕ МЫЛО», а на обратной – «ГАРАНТИРОВАНО БЕЗ ВРЕДНЫХ КОМПОНЕНТОВ». «Вот как, должно быть, выглядело мыло, которые нацисты делали из костей убитых узников концлагерей» – спонтанная мысль, за которую мне тут же становится стыдно, и я гоню её, но при взгляде на мыло чувствую, что она снова одолевает меня. Впрочем, эти куски могли быть изготовлены на фабрике в Вуппертале ещё раньше: «Между мировыми войнами потребление хозяйственного мыла достигло рекордных показателей. В ванных комнатах чистоту обеспечивали торговые марки “Тевтония”, “Идеал”, “Бармения”, “Рейнская русалка”, “Эльбская русалка” и “Купальщица”», – сообщается на сайте компании.

Но вернёмся к пластиковой коробке с пауком. В ней хранятся инструменты и нитки для изготовления париков – два держателя крючков для тамбуровки, две иглы для накалывания волос, напёрсток (полый металлический цилиндр с сужающимся концом, который вполне можно использовать как гитарный слайдер), по две катушки ниток для тресс и обычных швейных.

Парики и шиньоны изготавливали для пожилых женщин, чьи волосы редели с возрастом, а также для всех, кто страдал от выпадения. Большим успехом пользовались шиньоны: их заплетали, завивали, скручивали и крепили к собственным волосам, часто в виде пучков и узлов на затылке. Кроме того, Карл – единственный человек в салоне, овладевший искусством создания париков, – делал их для показов мод и украшения собственной витрины.

В бежевой коробке из-под лавандового мыла тоже оказались парикмахерские принадлежности – две ручные машинки и набор из шести насадок для стрижек разной длины. Дочь Карла, моя мама, успевшая поработать в салоне, говорит, что ручные машинки не пользовались особым успехом. Если зубчики на насадке не были идеально отшлифованы, они так цепляли волосы, что дело доходило до крика. Кроме прочего, в коробке нашлась кисточка из натуральной щетины с деревянной ручкой, логотипом «Шварцкопф» и надписью «Кисть для фиксации». Строго говоря, в этой коробке ей не место: такие кисточки – часть инструментария химической завивки, ими наносили фиксирующий раствор после накручивания волос на бигуди. Кисточка изрядно потрёпана и давным-давно отслужила свой срок. Думаю, Карл использовал её, чтобы содержать в чистоте насадки для машинок.

В коробке с надписью «Лампочки» хранятся инструменты для ремонта велосипедов. Покрытый ржавчиной чёрный насос, гаечные ключи всех размеров и типов, всевозможные плоскогубцы, тюбик со смазкой для цепи, отвёртки и ножницы для разделки птицы, густо покрытые патиной (понятия не имею, как они сюда попали). Этот ящик мне хорошо знаком, ведь он был нашим, общим, здесь хранились инструменты, которыми мы, Карл и я, пользовались вместе. Ремонт велосипедов – одно из занятий, сблизивших нас. Добиваясь идеальной регулировки боковых колёс, он возился ещё с моим 24-дюймовым детским велосипедом. Позже я начал таскать домой покорёженные велики с местной свалки. Мы садились – Карл на низкую деревянную скамейку, а я на траву – и начинали собирать новое, рабочее транспортное средство из трех-четырёх развалин. Всё, что могло пригодиться, мы либо использовали для сборки нового, либо отправляли в подвал, на наш импровизированный склад запчастей. Фары, динамо-машины, звонки, обода, втулки, подшипники, задние фонари, сиденья, рули, крылья – всё аккуратно откручивалось и использовалось повторно. По мере взросления (половое созревание наступило быстрее, чем хотелось бы деду) велопотребление только возрастало. Велосипеды из металлолома стали моим фирменным знаком: пока одноклассники получали на свои дни рождения дорогие гоночные модели известных фирм с 24 скоростями или и того больше, я сопротивлялся мейнстриму и неизменно ездил на велосипедах пятидесятых, сороковых и тридцатых (в основном на тех, что собирали неподалёку, на заводе «Пантер» в Брауншвейге, у них были удивительно красивые крылья). Я предпочитал покрывать их простой красной краской из баллончика, что отвечало моему беззаботному юношескому духу. Обычно велосипеды долго не служили, в основном потому, что я, к большому сожалению деда, обращался с ними небрежно. Один из тех красных был распилен на двадцать частей и разбросан по всей деревне – месть кого-то из сверстников за уже не помню какие мои безобразия. Как подтягивать конус, ухаживать за подшипниками скольжения, регулировать колесо – всему, что умею, я научился у Карла, а любовь к велосипедам сохранил до сих пор. Позже, когда учился в Брауншвейге, я разъезжал по окрестностям, работая велокурьером (вместо того чтобы изучать германистику и историю).

На фотографиях, присланных отцом, не хватает одной коробки – с запчастями, клеем и инструментами кукольного доктора (ещё одна дедова ипостась). Коробка как сквозь землю провалилась, в родительском подвале её уже не найти. Возможно, она стала жертвой маниакального стремления бабушки к воплощению идеи чистого листа. Перебирая содержимое чемодана с немногими оставшимися от них вещами, я, по крайней мере, нахожу руководство по ремонту кукол фабрики «Шильдкрёт».

На второй странице небольшого буклета «Кукольный доктор» синим по белому написано: