Век живи – век учись - Козьма Прутков

Расплачусь, как дитя, сейчас.

Иванов (по-прежнему): Вот… живопись.

Касимов:

Э-эк, вскочила!..

И тень и свет я понял вдруг…

В глазах как будто зарябило,

И словно радуги вокруг.

Иванов (по-прежнему): А вот… терпенье.

Касимов:

Опоздало!..

Ох, рок мне строит все на смех.

Терпенье надо бы сначала,

А не вконец, не позже всех.

Иванов (бьет с особою силою, примачивая): Теперь – любовь!

Касимов (вскакивая):

У-ах!.. умру я!..

(Падает снова на стул, в изнеможении.)

От маковки… до самых пят…

Я… ощущаю… страсть такую,

Что ночь переживу навряд!

Иванов (вытирает свой молоток и убирает ставчик с тазом на прежнее место): Довольно с вас.

Касимов (тяжело вздыхая):

Конец мучений…

(Постепенно отдыхивается, встает и подходит к рампе, ощупывая осторожно свою голову.)

Что хватишь, то талант в руке…

Как я умен… я просто гений,

В каком-то чудном шишаке!

Теперь я счастлив… Марш к Лизетте!

Она любить меня должна…

Лишь укажу на шишки эти,

И мигом Лиза влюблена.

(Сует фельдшеру деньги, сбрасывает халат, надевает галстук, венгерку, ермолку, фуражку и идет к двери.)

Иванов (почтительно кланяясь): Счастья желаем вашему благородию. При случае, пристройте снова к Шишкиным; не забудьте, ваше благородье.

Касимов (самоуверенно): Не забуду, братец, не забуду; пристроим, братец, сегодня же пристроим.

Касимов уходит. Иванов за ним.

Декорация переменяется.

Картина III. Суженый

Комната первой картины. – Шишкенгольм, Мина Христиановна, Лиза, Фриц, Густав почти выбегают из правой половины, преследуемые Касимовым и Вихориным. В это же время Иванов входит робко в среднюю дверь и остается неподалеку от нее, у задней стены. Мина Христиановна, запыхавшись, падает в вольтеровское кресло.

Шишкенгольм: Нет, это дерзко!.. Вон! вон! (Указывает Касимову и Вихорину на средние двери.) Не хочу таких шишек!.. Вон!

Касимов и Вихорин пристают с просьбами и объяснениями к Лизе. Она старается уйти от них. Касимов, удерживая ее, невольно делает с нею вроде тура галопа по комнате.

Шишкенгольм (вне себя): О, уж это слишком!.. (бросается к ним, вырывает от Касимова Лизу и поет)

Что задрал так кверху нос ты?

Как ты смеешь танцевать?!

Нет, поверь: не так мы просты,

Чтоб какие-то наросты

Стали шишками считать!

В это время Лизу, едва освобожденную от Касимова, подхватывает Вихорин и тоже, удерживая ее, невольно пробегает с нею вроде тура галопа по комнате.

Шишкенгольм (бросается к ним, освобождает Лизу от Вихорина и поет):

Невпопад и ты проворен!..

Не смотри, что я старик!

Если будешь ты, Вихорин,

Так невежлив и упорен,

Я как раз стащу парик!

Лиза (усталая, падает в кресло, отмахиваясь платком, и говорит слабым голосом): Господи, какие бесстыдники!

Касимов и Вихорин (поют, обращаясь к Шишкенгольму):

Ну, не верьте нашим шишкам!

Но уважьте в нас года!..

Нам ведь по сороку с лишком;

Угрожать нам, как мальчишкам,

Не позволим никогда.

Шишкенгольм (тоже поет):

В разговорах мало толку;

Вас сумею выгнать я!

(Идет к ним.)

Касимов и Вихорин (отступая от него, поют): Обругать вас стоит колко.

Шишкенгольм (настигнув их, сдергивает и выбрасывает в окно: с Касимова ермолку, а с Вихорина парик, продолжая петь):

С вас – парик!.. а с вас – ермолку!..

Подымайте их.

Касимов и Вихорин (подбегая к окну и посмотрев за окно с любопытством, оканчивают мотив): Свинья!

Оба, поспешно выходя, сталкиваются в дверях с Курцгалопом, который, переступая через порог задом, делает разные знаки четырем отставным солдатам, вносящим на сцену купальный шкап.

Курцгалоп (обернувшись на Касимова и Вихорина, пугается): Тьфу!.. черти плешивые!.. Чуть с ног не сбили!.. (Обращается к солдатам) Сюда вот, сюда, ставьте сюда, так.

Шишкенгольм и прочие (с удивлением): Это что? Кто это?

Шишкенгольм (к Курцгалопу, сердитый): Что это вы принесли сюда?

Курцгалоп: Не твое дело.

Шишкенгольм: Как не мое дело?! как не мое дело?!

Курцгалоп (не слушая его, поет)[75]:

Я только что купался…

Совсем продрог!

Но славно пробежался:

Не слышу ног!

Шишкенгольм (обращается к Курцгалопу, в прозе): Да позвольте же узнать наконец…

Курцгалоп (не слушая его, продолжает петь):

Vivat[76] водолечению!

Живи, народ!..

А все плоды учения!

Mein Gott, mein Gott![77]

Шишкенгольм (опять прерывает его, прозою): Да кто же вы такой?

Курцгалоп (отвечает, продолжая петь):

Еронимус-Амалья

Фон Курцгалоп;

Давно без обливанья

Сошел бы в гроб.

Лиза (отцу, жеманясь, сдобным голосом): Папаша, какой веселый мужчина!

Шишкенгольм (останавливает ее строгим знаком и обращается к Курцгалопу): Но скажите наконец: зачем вы пришли сюда?

Курцгалоп (не слушая его, обращается к солдатам): Поставили шкап? Все там приладили? Ну, хорошо; ступайте.

Лиза (матери, сдобным голосом): Ах, мамаша, какой славный мужчина!

Курцгалоп (обращаясь ко всем): Доложите полковнику Кавырину, что шкап принесен…

Шишкенгольм (рассерженный): Милостивый государь! полковник Кавырин живет не здесь, а внизу!

Курцгалоп (пораженный): Как?! А здесь кто живет?

Шишкенгольм (с достоинством): Здесь живет профессор-френолог Иоганн фон Шишкенгольм.

Курцгалоп (восторженно): О боже, какая случайность!.. Неrr Шишкенгольм, знаменитый френолог!

Лиза (отцу, сдобным голосом): Папаша, какой умный мужчина!

Курцгалоп: Честь имею рекомендоваться: фон Курцгалоп, известный гидропат.

Все (радостно): О боже, какое счастье!.. Неrr Курцгалоп, знаменитый гидропат!

Знакомятся.

Шишкенгольм (с лукавой улыбкой): Неrr Курцгалоп! вы умный и хитрый молодой человек!.. вы умный и хитрый!.. Ведь вы нарочно зашли к нам? понимаю!.. (Сильно встряхивает его руку.) Благодарю вас… за ошибку! Друг Мина, благодари за ошибку! Лиза, благодари за ошибку!

Мина Христиановна приседает Курцгалопу.

Лиза (своим сдобным голосом, прижимаясь к отцу): Ах, папаша, какой красивый мужчина! (Приседает глубоко Курцгалопу.)

Курцгалоп (говорит в сторону, почтительно кланяясь Лизе): Какой у нее сдобный, жирный голос!

Оба страстно и долго смотрят друг