Царь Иоанн IV Грозный - Александр Николаевич Боханов

Ведь Грозный, как не раз подчеркивал Ключевский, постоянно читал Писание, имел прекрасную память, без труда цитировал многие отрывки и поучения, знал наизусть множество молитв и даже пел на клиросе. Он и грамотой овладевал, что тогда было вообще принято, по Псалтыри и Часослову[116]. Однако не «механическое зубрение», не «повторение задов», как уверял мэтр, сделали из Иоанна «начитаннейшего москвича XVI века». А что же? Ответа нет ни у Ключевского, ни у многих других крупных (и некрупных) историков.

Здесь необходима одна мировоззренческая ремарка, без которой разговор об Иоанне Грозном будет походить на повторение давно пройденного. Речь идет о восприятии времени христианским и нехристианским сознанием, или о линейной и цикличной (космологической) системах его постижения и раскрытия. Вообще категория времени издавна привлекала философскую мысль. Чтобы не углубляться в это необозримое наследие, отметим лишь один момент, который в данном случае особо важен: о формах восприятия прошедшего.

Один из Отцов Церкви Блаженный Августин (354–430) в своей «Исповеди» заключал: «Совершенно ясно одно: ни будущего, ни прошлого нет, и неправильно говорить о существовании трех времен, прошедшего, настоящего и будущего. Правильней бы, пожалуй, говорить так: есть три времени – настоящее прошедшего, настоящее настоящего и настоящее будущего. Некие три времени эти существуют в нашей душе, и нигде в другом месте я их не вижу: настоящее прошедшего – это память; настоящее настоящего – его непосредственное созерцание; настоящее будущего – его ожидание»[117].

Формула Блаженного вполне соответствует и современным научным представлениям. «История ничему не может нас научить, – заключает знаток семиотического материала, – исторический опыт не есть нечто абсолютное и объективно данное, он меняется со временем и выступает, в сущности, как производное от настоящего»[118].

Две формы дешифровки времени отражают две системы миропостижения: линейную или историческую, и космологическую, или циклическую. Разница между ними непреодолима, так как различие это отражает две параллельные модели мировосприятия: нерелигиозную и религиозную.

Историческое сознание воспринимает прошлое как невозвратно минувшее, расстояние от которого в каждый момент «настоящего» только увеличивается. Космологическое же сознание совершенно иное. Оно подразумевает «соотнесение событий с каким-то первоначальным, исходным состоянием, которое как бы никогда не исчезает – в том смысле, что его эманация продолжает ощущаться во всякое время»[119].

Пророки, Апостолы, Святители, Праведники – это навсегда живые образы, трепетные символы, имена которых бережет не только память христианина. К Ним обращаются, Им молятся, к Ним взывают истерзанные и утомленные жизнью души, вне зависимости от того, как давно, сколько веков назад Они покинули земные пределы. Они – Живые и Таковыми останутся навсегда. Это касается и всего Священного Писания. Ведь это не просто «древние книги», а руководство для всех на все времена.

Ключевский же все ссылки и примеры на Вечное и Нетленное у Иоанна называл «пенистым потоком» и присоединился к мнению Курбского, назвавшего библейские и исторические аргументы Царя «бабьей болтовней»[120]. Тут трудно удержаться от реплики: да, это «достойный» пример «тонкого исторического анализа»…

Для Царя Иоанна имена Пророка Моисея и ветхозаветных Царей Саула, Давида, Соломона, живших и творивших за многие века до Рождества Христова[121], не являлись историческим реликтом. Они – Богом избранны. Они получили не только великую милость свыше, но и величайшую ответственность. Не все и не всегда оказывались достойными Божьей благодати. Потому он и обращался к этим примерам, потому постигал их опыт служения Богу, потому он и взывал к авторитету Писания, так как других неколебимых авторитетов и ориентиров у Царя не было и быть не могло. Как очень точно выразился историк И.Е. Забелин (1820–1908), «Грозный – воспитанник Библии»[122].

Вверху: Саул сокрушает аммонитян

Внизу: Самуил помазывает на царство Саула и совершает жертвоприношение

Библия Моргана, ок. 1240 г.

Здесь уместна одна краткая авторская ремарка. По опыту личного и многолетнего общения с историками разных возрастов и званий, автор с полным основанием может утверждать, что многие, очень многие историки никогда Библии и в руках не держали. Не говоря уже о том, чтобы ее постигать. При этом они изучали историю России – православный мир, православное государствоустроение, не желая знать и понимать, что духовная составляющая являлась фокусом, центром этого мира. Мало того. Они (историки) сплошь и рядом давали (и дают) оценки и умозаключения, касающиеся поведенческих мотивационных импульсов православного человека, весь комплекс мыслей, чувств и внешних реакций которого детерминирован инозаконными установками и надмирными упованиями. Секулярно-позитивистская наука совершенно беспомощна здесь, а потому априори недостоверна…

Никогда, в отличие от огульных обвинений, Первый Царь себя не «обожествлял»; поклонялся, защищал и славил исключительно Царское место, Царский сан, которые – устроение Господа. И все попытки покуситься на порфиру Царя, на царскую прерогативу, есть покушение на Самого Бога. От этого самосознания, сформированного исключительно под библейской сенью, проистекали гневные обличения своих врагов и недоброжелателей, многие его «неистовства». В этом смысле Первый Царь явил образец полнокровного космологического сознания.

Если для Ключевского, как и многих других историков, Библия – только некие «тексты», написанные в стародавние времена, то для Грозного – это истинная книга жизни. Потому историки так часто не понимали Иоанна, потому он был для них «загадкой», хотя он сам не раз это все объяснил. Но ему не поверили, как многие и до сего дня не верят. Они не могли (или не хотели) принять подлинность его Богопреданности, вменяя ему в вину различного рода «злодейства», мотивация которых представлялась необъяснимой.

Они не знали и не понимали, что такое «Промысел Божий», и не признавали Его наличие в исторической действительности. Библейские назидательные повествования, в отличие от Иоанна, для биографов ровным счетом ничего не значили. Жертвой этого духовного бесчувствия пали многие историки, в том числе и Ключевский.

Сам Иоанн не раскрыл того, как и когда его посетила мысль о необходимости принять Царский титул. Как явствует из вышесказанного, объяснения историков по большей части в расчет можно не принимать. Они же писали не столько о Иоанне-христианине, о человеке XVI века, сколько о понятных им вещах и людях известного им мира.

Мир Иоанна был иной. Можно полагать, что совсем не «вдруг» Великий князь Московский решил венчаться на Царство, притом что в январе 1547 года он уже более двенадцати лет пребывал на вершине власти. В первом послании князю А.М. Курбскому Грозный называл себя «смиренным скипетродержателем Российского царства». Правил же он «по Божию изволению и по благословению прародителей и родителей своих, как родились на Царстве, так воспитывались и возмужали, и Божиим соизволением воцарились».

Иными словами, Провидение или Воля Божия, сыграло определяющую