Век Вольтера - Уильям Джеймс Дюрант

от духовенства; мы еще послушаем их. Вольтер отвечал ударом на удар, несмотря на советы мадам дю Шатле молчать. Он называл их горячими именами, собирал своих друзей на войну против них; маркизе стоило большого труда удержать его от того, чтобы он не помчался в Париж, чтобы выпороть или бросить вызов Десфонтену; он даже подумывал о том, чтобы призвать цензуру к подавлению наиболее яростных из своих противников. Ему были присущи все недостатки его качеств и даже несколько больше.

Он нашел в Рамо человека такого же гордого и раздражительного, как и он сам; их сотрудничество было испытанием для обоих, но наконец либретто и музыка были закончены, игроки и музыканты отрепетированы; «Принцесса Наваррская» прошла успешно (23 февраля 1745 года). Месяц спустя Вольтеру отвели комнату во дворце, рядом с тем местом, которое он в частной переписке назвал «самой вонючей дырой в Версале». Маркиза дю Шатле вновь заняла при дворе место, которым она пожертвовала ради Вольтера; теперь она имела головокружительную привилегию сидеть в присутствии королевы. Возвышение госпожи де Помпадур благоприятствовало Вольтеру; он знал ее, когда она была госпожой д'Этьоль, бывал в ее доме, писал пустяки в ее похвалу. По ее настоянию король назначил его (1 апреля) королевским историографом с жалованьем в две тысячи ливров в год.

Вскоре ему пришлось отрабатывать свой гонорар. 11 мая 1745 года французы разгромили англичан при Фонтенуа; д'Аржансон попросил написать памятную оду; Вольтер за три дня написал 350 строк; за две недели они разошлись пятью изданиями; на мгновение Вольтер понравился королю, а Вольтер был поэтом войны. В честь победы Вольтеру и Рамо было поручено сочинить фестивальную оперу. Опера Le Temple de la gloire, представленная ко двору в декабре, изображала Траяна (то есть Людовика XV), возвращающегося с триумфом из битвы. Вольтер получил место за столом короля в тот вечер и ел амброзию; но он спросил Ришелье, слишком охотно: «Trajan est-il content?». (Доволен ли Траян?); Людовик подслушал его, счел его несколько бесцеремонным и не сказал ему ни слова.

Опьяненный славой и королевской властью, Вольтер начал очередную кампанию по приему в Академию. Он не оставлял камня на камне. 17 августа 1745 года он отправил копию «Магомета» Бенедикту XIV с просьбой посвятить ее ему. Любезный Папа ответил (19 сентября):

В эти семь дней я был облагодетельствован вашей превосходной трагедией о Магомете, которую я прочел с большим удовольствием…. Я высоко ценю ваши заслуги, которые так общепризнанны…. Я самого высокого мнения о вашей чести и искренности.

Я… даю вам свое апостольское благословение.

Вольтер был в таком восторге от этой похвалы, что написал Папе Римскому письмо с горячей благодарностью, заканчивающееся: «С глубочайшим уважением и благодарностью я целую ваши священные ноги». Он объявил Парижу о своей привязанности к католической вере и о своем восхищении иезуитами. Он многократно восхвалял Помпадур и короля. Помпадур просила за него, король согласился, и наконец 9 мая 1746 года Академия приняла в свои ряды ведущего поэта и драматурга эпохи. Чтобы переполнить его чашу, он был назначен (22 декабря) gentilhomme ordinaire de la chambre — «обычным джентльменом палаты», с привилегией ждать короля.

Вероятно, именно в эти дни успеха и удовлетворения он написал свою сказку «Бабук, или Мир, как он есть» (Babouc, ou le Monde comme il va). Бабук, дворянин из Скифии, отправляется посмотреть на мир, и особенно на то, как обстоят дела в Персии (то есть во Франции). Его шокируют войны, политическая коррупция, покупка должностей, взимание налогов и богатство «волхвов» (духовенства). Но его развлекает дама (Помпадур), чья красота, культура и учтивость примиряют его с «цивилизацией». Он отмечает то тут, то там поступки щедрости, случаи честности. Он посещает премьер-министра (воспоминание о Флери) и видит, как тот усердно трудится, чтобы спасти Персию от хаоса и поражения. Он приходит к выводу, что дела обстоят настолько хорошо, насколько это возможно при нынешнем состоянии человеческой природы и образования, и что «мир в его нынешнем виде» еще не заслуживает разрушения; реформа лучше революции. Что же касается его самого, то он будет подражать «истинно мудрым», которые «живут между собой в уединении и спокойствии». Вольтер уже тосковал по Сирей?

В любом случае он не был создан для придворных. С невероятной бестактностью он отпраздновал успех французов при Берген-оп-Зоме стихотворением, в котором говорил о Людовике, летящем от победы в объятия Помпадур, и поручал им обоим хранить завоеванное. Королева была возмущена, ее дети тоже; половина двора осуждала дерзость поэта. Тем временем госпожа дю Шатле впала в азартные игры; за один вечер она проиграла 84 000 франков. Вольтер, сидя у нее на плече, предупредил ее по-английски, что она играет с шулерами; некоторые игроки поняли и запротестовали. Весть об этой скандальной откровенности облетела весь двор, оставив поэту почти никого из друзей в Версале и Фонтенбло. Вольтер и Эмилия бежали в Ссо (1747) к все еще остававшейся в живых герцогине дю Мэн. Там он на два месяца поселился в отдаленной квартире, скрытой от посторонних глаз. И там он пытался забыть о своем бедственном положении, написав несколько восхитительных contes или romans, которые помогли ему стать самым популярным автором во всей литературе Франции. По-видимому, он читал их по вечерам интимным гостям, составлявшим частный двор герцогини. Отсюда их краткость, веселая сатира и кипучее остроумие.

Самая длинная из этих историй, написанная в 1746–50 годах, — «Задиг, или Тайна судьбы». Задиг — приветливый, богатый, образованный молодой вавилонянин, «настолько мудрый, насколько это вообще возможно для человека… Обученный наукам древних халдеев, он понимал принципы натурфилософии… и знал столько метафизики, сколько не было известно ни в одну эпоху, то есть мало или совсем ничего». Он собирается жениться на прекрасной Семине, когда на него нападают разбойники, и он получает рану, которая перерастает в абсцесс левого глаза. Из Мемфиса привозят знаменитого врача Гермеса: он осматривает рану и объявляет, что Задиг лишится глаза. «Если бы это был правый глаз, я бы легко вылечил его, но раны левого глаза неизлечимы». Семина, заявив, что испытывает непреодолимую неприязнь к одноглазым мужчинам, бросает Задига и выходит замуж за его соперника. Через два дня нарыв прорывается сам собой, вскоре глаз полностью излечивается; Гермес пишет книгу, доказывающую, что это невозможно. Задиг радует царя Моабдара