Вина - Владимир Николаевич Ерёменко

было втянуто 60 государств с населением в 1 миллиард 700 миллионов человек, но ее судьба решалась на советско-германском фронте. 607 вражеских дивизий воевали на нашем фронте и только 127 — на Западном. На Восточном фронте гитлеровцы потеряли 60 тысяч самолетов, а на Западном всего 8 тысяч… И такое соотношение потерь приблизительно и по другим видам вооружений.

Эта статистика для тех, кто склонен преуменьшать роль нашего народа в войне и его жертвы.

А вот другой факт, не столько статистический, сколько психологический. В Освенциме, где с 1940 по 1945 год были уничтожены миллионы людей, работало семь тысяч эсэсовцев. Девяносто процентов из них, как установили эксперты судебной медицины, были «абсолютно нормальными» людьми. После «работы» они приходили в свои семьи, занимались домашними делами, воспитывали детей… И лишь десять процентов были признаны ответственными за акты садизма. Война втянула этих «нормальных» людей в гнуснейшее преступление, она поставила их к печам смерти. Этого тоже не надо забывать.

О войне надо знать всю правду, как бы ома страшна и горька ни была, и наш долг сохранить в народной памяти все свидетельства того грозового и трагического времени.

Только в нашей стране о минувшей войне написано около двадцати тысяч книг. Лишь в одном издательстве — Воениздат — после войны вышло свыше двух тысяч таких книг. Среди них немало настоящих произведений, вошедших в золотой фонд советской литературы.

Однако сколько в этой гигантской библиотеке о минувшей войне таких (а они, к сожалению, продолжают выходить и сейчас), где не соблюдается главное — отображать правду. Читая эти книги, ловишь себя на мысли: неужели утратил силу тот непреложный закон художественного творчества, о котором говорил Толстой, что талант обладает свойством вести к правде, или, как он любил говорить, «талант все равно правду найдет».

Я, естественно, говорю не о правде факта, а о той правде искусства, без которой не может быть подлинного художественно открытия. И этой правдой прежде всего должны быть заражены произведения о войне. Здесь неправда или полуправда особенно опасны и вредны. Они несут в себе такие потери и утраты, какие вряд ли могут быть в других сферах творчества. Попытка художественно выпрямить или сгладить факты и события безнравственна не только по отношению к нашему тревожному настоящему, но и к непредсказуемому будущему.

В начале этих заметок я упоминал, что в нашей литературной критике в последнее время все чаще вспыхивают споры: могут ли писать о войне молодые?

С большей вероятностью истины можно, видно, было бы ответить так.

Молодым, не знающим войны, вряд ли стоит браться за перо. Но то же самое можно сказать и о литераторах старших поколений. Значит, дело не в возрасте и даже не в личном опыте, а в знании войны, в мере постижения художником народной трагедии, в которое ввергает человечество это страшное бедствие.

И я взялся за эти заметки только потому, чтобы напомнить изначальную истину для каждого берущего в руки перо — держаться правды.

1984—1986

Примечания

1

После войны их замыли волжским песком земснаряды.

2

Нижне-Волжское книжное изд-во, Волгоград, 1972.

3

Деда Лазаря его дети называли часто ласково «Тато».

4

В нашей семье иногда говорили о дяде Ване, как о командире дивизии, потому что незадолго до своей гибели он принял дивизию. Это я слышал от дядьки Кузьмы Колесникова и бабы Ани, матери Ивана Ефимовича, да и от деда.

5

«Советская культура», 11 февраля 1986 г.