Ужасный век. Том I - Андрей Миллер

— Хей! Во-первых, вряд ли они затевают простую войну. Ситуация определённо куда тоньше. А во-вторых… Фалькао — это уже половина человека, он искалечен и больше не может водить армии. Тер Хофген, Монро и Габор — глубокие старики, пишущие мемуары. Их время прошло. А этот ван Стекелен… Он серьёзный человек, правда. Но не ветеран Великой войны, в отличие от нас. А это нынче много, много стоит.

— Почему же они не обратились к тебе?

— Из-за репутации, думаю. Или потому, что я всё-таки воюю на море. Или… не знаю. Но в письме Тайной Канцелярии сказано то, что сказано: разыскать Висельника. Предложить ему работу на Балеарию.

Шеймус скривился так, будто уксуса глотнул. Ангус хорошо представлял, насколько капитану противна эта фраза: «работать на Балеарию». Он сам испытывал те же чувства. Однако как бы то ни было — Ржавый Капитан оставался наёмником.

— И что они хотят предложить?

— А вот этого я не знаю. — Вальверде пожала плечами. — Но речь явно не о командовании гвардией королевы на парадах, знаешь ли. И не о какой-то мелкой заварушке, раз они готовы из-за океана человека звать для работы. Одно знаю точно: денег у них просто до жопы. Канцлер не скупится на то, что своей платы стоит, а уж ты-то стоишь. Если не обосрёшься, а за четверть века такого не числится — озолотят, это точно.

Пиратка отложила трубку, придвинулась ещё ближе, наклонилась вперёд — едва не коснулась носом лица капитана. Это выглядело странно. Ангус совершенно не понимал, какой именно ему кажется эта сцена, чего в ней больше. Он вообще мало знал об отношениях Шеймуса с Вальверде.

В тот год, когда Шеймус, ещё лейтенант Волчьего легиона, познакомился со стирлингским капером, сам Ангус время проводил уныло: сидел в осаде за хлипкими стенами Геренсбурга, которые окружило такое же жиденькое войско союзников Стирлинга. Самая скучная осада на его памяти, но что поделать? Это Шеймус вышел в адьютанты командора Мендосы, а Ангус просто командовал ротой пикинеров. Извилистые дороги войны ненадолго разлучили старых друзей.

Потом Мендоса выступил к Геренсбургу — и осаждающие разбежались ещё до того, как главные силы Волчьего Легиона показались на горизонте. Ангус особо не расспрашивал, чем Шеймус целый год занимался. Тот бы всё равно толком не рассказал, да и были дела поважнее: Мендоса повёл наёмников к Бахадосскому полю.

Вальверде, кажется, обнюхала капитана. Это выглядело ещё более странно.

— А может быть, Шеймус… они даже дадут тебе маршальский жезл, хей!

— Маршальский?..

— А почему нет? Фалькао стар и болен. Ковыляет на половине ноги, подтирается левой, глядит одним глазом. Он своё отработал. А у тебя есть репутация, есть знания и умения, есть силы. И ещё ты — человек Мендосы. Возможно, в это сложно поверить… но быть человеком Волка Мелиньи — нынче при дворе королевы Анхелики очень хорошая рекомендация.

Действительно, трудно было в такое поверить. Но час назад Ангус не поверил бы, что Мерседес Вальверде дали в Балеарии какую-то должность, кроме головы на пике или шлюхи на сартанских каменоломнях. Так что…

А звучало заманчиво! Шеймус Висельник — маршал Балеарии… да почему бы нет? И уж верно, он не забудет старого друга. Коли Шеймус будет маршалом, то Ангус — точно генералом! Он представил себя в элегантном камзоле вместо смешных одежд наёмника. При накрахмаленном вороте, с бархатным шарфом поперёк груди. Под расшитыми лазурно-красными штандартами, перед десятками тысяч солдат.

А ещё представил богатый дом в Марисолеме. Не прямо сейчас, конечно, но ведь сорок два года — старость уже не за горами, и лучше бы до неё дожить. Проклятье, ведь когда-то он мечтал именно о доме! Больше четверти века прошло… За это время случилось многое. И добился Ангус многого.

Но дома у него так никогда и не было.

Лейтенант внезапно понял, о чём Шеймус пытался сказать ему в Фадле. Тогда, после боя и после убийства Исхилы-Камаль.

— Маршальский, говоришь…

— Мир меняется, Шеймус. Быстрее, чем ядро летит. В Балеарии всё уже совсем не так, как было, когда ты уезжал. Это в двух словах не объяснишь… я из каждого плаванья будто в другую страну возвращаюсь. Да и потом… как ни печально, но мы не молодеем. И лучше уж состариться так, как Фалькао с Габором и Монро, чем… уж прости, но чем кончить как Мендоса. Ты же сам вечно говорил, что умирать легко, а…

— …а жить трудно.

— И лёгкие пути не для тебя.

— Судя по тому, сколько народу сегодня перекрошил — не для меня, точно.

Ещё какое-то время они молчали. Вальверде болтала ногами в воздухе, словно была маленькой девочкой, а не прожжённой бабищей лет пятидесяти, насквозь пропитанной кровью, потом, морской солью и порохом. Шеймус сидел неподвижно и смотрел в потолок: его лицо, как обычно, ничего не выражало. Но это только видимость. Он размышлял, конечно.

И Ангус прекрасно понимал: думает капитан сейчас не только о блестящих перспективах, которые сулит служба Балеарии. И не только о том, чем за эту службу могут отплатить на самом деле — как вышло с Мендосой.

То дело будущего, причём довольно далёкого. До которого ещё надо дожить. Но вот прямо сейчас…

— Предположим, что я соглашусь. Какой план ты предлагаешь?

— План? Пфф… мы можем сняться с якоря прямо на рассвете.

— Ты меня не поняла.

— Чего именно я не понял, дорогой? Что ты имеешь в виду?

— Своё войско, конечно. Своих людей в городе.

Вид у Вальверде был такой, словно она искренне не ожидала подобного вопроса. Хотя, ясное дело, ожидала.

— Шеймус, ты ведь не хуже меня всё понимаешь. Совершенно не факт, что твой лагерь ещё существует… и твоё войско вместе с ним. И даже тех, кто в порту, нам мураддины переправить на корабли не позволят. Ну и корабли мои, если уж начистоту… не безразмерные.

Шеймус вмиг помрачнел.

— А сейчас моё время спросить, что ты имеешь в виду.

— То, что в письмах сказано о Шеймусе Висельнике. Не о его войске. Им нужен командир, а здесь сейчас сразу два командира Ржавого Отряда. Сколько раз состав твоего войска сменился за эти двадцать лет? Сколько с тобой нынче солдат, видевших Бахадосское поле? Дело-то не в людях, и мы оба это знаем.

— То есть ты предлагаешь