Я — сын палача. Воспоминания - Валерий Борисович Родос

Во — наорался лозунгов. Сам придумал.

Лично-то я мечтаю, что как-нибудь умный Фоменко объявит на весь мир:

— Ну ловко я вас напугал! То-то, давайте-ка, ребята, строже к тому, чем занимаетесь, равнение на математику и логику.

Проявлю свою безграмотность, хочу теперь постамбулу.

О человеке, совершенно постороннем моему повествованию.

Гари Кимович Каспаров

Слежу за ним, интересуюсь со времен, когда он был еще Гариком Вайнштейном.

Уверен, что он и есть самый сильный шахматист всех времени и народов. Гений. Сами шахматисты не любят мысленных экспериментов по организации матчей людей разных эпох, но лично-то мне этого никто запретить не может. И думаю, что Каспаров заметно разделался бы с Фишером, когда тот был не только дураком-антисемитом, но еще и гениальным шахматистом.

Но вот сорок лет, потолок достигнут, Фоменко обрушился на историю, Зиновьев на социологию — Гари Кимович двинул в политику. Тут и общее, и разное.

Два гения науки, логик и математик, ребята, знающие, откуда и как что берется, принялись крушить лишенных методологических подпорок гуманитарных гигантов.

Другое дело — шахматный гений, как ни один другой человек в истории знающий, как победить в шахматах, решил, что этого достаточно, чтобы побеждать и в политике. Уверен, что он лично знал некоторых из этой области в ранге сенаторов, увидел, что у него есть перед ними масса преимуществ. А то, что, может быть, есть другая масса — недостатков, он не увидел, потому что такого рода люди не зрят в себе недостатков. Он обладает ясным аналитическим умом, отвагой, чтобы доверять своим анализам. Начитан.

Так, Гари Кимович крутой, не допускающий возражений фоменко-вец, я читал его яростную хвастливую статью по этому поводу, конечно же, без упоминания имени Фоменко. Сам все придумал.

Так вот, в разительном отличии от Зиновьева и Фоменко, которые потрясли мир и прославились. Ничего у Каспарова в политике не выйдет. И его слава великого, величайшего шахматиста будет волочить за собой шлейф политического лоха.

Дело не в том, конечно, что он начал с попытки своротить популярного в русском народе Путина. Как же еще заявить о себе как о молодом перспективном политике, как не протестом против нынешнего вождя. Даже лучше, если популярного в народе. Да и Путина любят многие, но отнюдь не все. И срок его подходит. Либо этот сильный противник сам уйдет с дороги, либо появится понятный всему миру лозунг борьбы с ним.

Нет, у Гари не получится в политике не из-за Путина.

Из-за шахматной изобретательной прыти и небрезгливости. Отточенная до невероятия шахматная мысль бессильна при работе с людьми, с миллионами людей. В шахматах отдал свою главную фигуру, пожертвовал ею, оставил под боем и победил — слава и почет. Никто не осудит. А тут друга сдал — нет и не будет тебе прощения. В шахматах сумел использовать плохо стоящую фигуру соперника и выиграл — ты на коне. В политике — пожал руку разоблаченному грязному деляге, тебе больше никто руку не протянет.

Смотрю я на эту фотографию, на которой дружно беседуют Лимонов и Каспаров, вот он — крест Гари Кимовича. Крест на его политической карьере. Противостояние действующему президенту — одно из правил игры. Но дружба, партнерство с этим презренным пидором не простится Каспарову никогда. Тот, кто воевал, был против президента, может и сам стать президентом. Тому, кто был содругом Лимонова, люди никогда не простят и на престоле видеть его не пожелают.

У самого Лимонова тоже нет никаких шансов, одиозен больно. Его скорее шлепнут из-за угла, когда всем надоест.

Нет у Эдички Лимонова шансов, но их гораздо больше все же, чем у Каспарова.

Или я не прорицатель.

ОСТАЛЬНЫЕ ЛОГИКИ

Логики ИФАНа

О Смирновых и Зиновьеве уже написал, о Таванце еще будет целая глава. Женю Сидоренко и Сашу Н. упомянул, еще могу. Александра Леонидовича Субботина знаю, но не так близко и хорошо, чтобы рассказывать о нем. Георгий Иванович Рузавин у нас индуктивную логику читал. Слава Богу, они оба до сих пор живы, статьи пишут.

Остается Горский.

Саша Н. когда-то Смирнова любил, как старшего брата, потом разочаровался — бывает. Таванца уважал, но того вытурили на пенсию.

Когда Горский умер, Саша о нем написал: незабвенный.

А кто забвенный?

Иных из головы пытаюсь метлой вымести, влетают в окно, в глаза, в уши.

Дмитрий Павлович ГОРСКИИ вел себя как барин, не знаю, какие уж у него для этого основания были. Он и к науке несколько по-барски относился, не оскорбительно, но снисходительно. И лекции так читал. Вот, мол, пришли целой толпой, небось сотня народу собралась, окружили, и всем чего-то надо. А я-то у вас один.

Дмитрий Павлович был совершенно изумительным рассказчиком. Рассказывал он плохо, с пропусками и перескоками, делал непроизводительные паузы по пятнадцать секунд. Остановка кадра. Особым остроумием не блистал, но…

Вот я и заврался. Хотел сказать, что же все-таки делало его тогда изумительным рассказчиком, так вот же именно особое остроумие.

Помните, Марк Твен открыл еще один способ рассмешить публику. Если одну и ту же вещь рассказать аудитории шесть раз подряд, то вне зависимости от того, как они среагировали на первый, после шестого они будут от хохота кататься по земле.

Правда. Я проверял.

Вот, видимо, Дмитрий Павлович изобрел еще один способ. Когда я устно рассказываю об этом, как могу, пародирую Горского, народ хохочет, но не уверен, что на письме удастся. Нужно воображение, фантазия.

Представьте среднего роста, мясистого, хотя и не жирного, гладкого господина, уже зрелых лет, не слишком старого старичка. Курит длинные легкие женские сигареты «Фемина», сантиметров двадцать в длину, не меньше. Тогда еще не было такого жесткого прессинга по курению. По всему полю вплоть до туалета. Преподаватели иные прямо во время лекций курили.

Не только Смирнов, но и другие.

Так вот, эта «Фемина» тоже была не сама по себе, а торчала из мундштука. Мундштук был прямой и в длину в полторы сигареты. Если вы можете себе это представить.

Дмитрий Павлович курил, широким, почти максимальной широты, медленным плавным жестом вставляя и вынимая изо рта этот длиннейший мундштук. И все это с многочисленными сопровождающими звуками. Фффффь-птхэу-пфф… Неимоверно трудно на бумаге звукоподражать.

Так вот. Сидит нога на ногу Дмитрий Павлович и крайне неторопливо, с большими паузами на затяжки, да еще несколько кокетничая, немножко игрушечным голосом, каким