Русский Харьков - Станислав Александрович Минаков

Еще два снимка Федецкий сделал в музыкальном училище 15 марта, в первой половине дня. На этих фотографиях Чайковский запечатлен с деятелями харьковского отделения Русского музыкального общества и преподавателями музыкального училища.

Уже на следующий день, при отъезде, композитор раздавал у поезда быстро изготовленные фотоотпечатки, несколько дюжин, – и не хватило всем желавшим, поскольку провожать кумира пришли сотни людей. В своих письмах друзьям он весьма лестно отзывался о фотоработах Федецкого: «Я лучшего ничего не видел», «Ввиду превосходного качества работ Федецкого, я не нахожу цены его дорогими», «Меня еще никто так не снимал, как Федецкий. Это – положительно лучший мой портрет. Это – не фотография, а поистине художественное произведение!».

В ноябре 1896 г., к 25-летнему юбилею Харьковского музыкального училища, Федецкий сделал крупный фотопортрет директора И. Слатина, музыканта, почитаемого в Харькове и ныне.

В авангарде технических достижений

В 1896 г. Федецкий увлекся экспериментами в областях звукозаписи, рентгеновской фотографии и кинематографа. По сообщениям газет, первый опыт по «фотографированию невидимых объектов» Федецкий провел 21 января 1896 г. В начале марта 1896 г. Федецкий у себя на квартире вместе с Г. Фон-Варганех записал на фонограмму голос артистки харьковской оперы Брыкиной.

Мастер освоил технологию цветной и рельефной фотографии, а также различные методы нанесения фотоизображений на ткань, кожу и фарфор. А в 1901 г. изобрел новую технологию фотосъемки, позволявшую тонко имитировать офорт.

Фотограф много сил отдал своему проекту устроения первого в России учебного заведения высококвалифицированных отечественных специалистов фотоискусства. Но этому начинанию не суждено было сбыться, требовались немалые финансовые кредиты.

Отправившись в очередную поездку в Берлин, Федецкий, страдавший наследственной болезнью сердца, скончался 21 июля 1902 г. от сердечной болезни – в Минске, в возрасте 45 лет, осиротив трех малолетних детей и старушку-мать, правда, унаследовавших немалые материальные ценности.

Альфред Константинович был, по отзывам, высоко духовным и глубоко верующим человеком, и показателен факт встречи на харьковском вокзале тела Федецкого католическим духовенством. Оттуда по Александровской улице многолюдная траурная процессия направилась в римско-католический храм для отпевания усопшего.

Уроженец Житомира, выходец из польской семьи не утвержденных герольдией дворян (по одной из версий, его отец был театральным антрепренером, принимал участие в строительстве Киевского драматического театра), окончивший в 1880 г. фотографический институт при Венской академии художеств, стажировавшийся в профессии у киевского мастера Влодзимежа Высоцкого, знаменитый еще при жизни «фотограф Ея Императорскаго Величества» Альфред Федецкий упокоился на католическом кладбище Харькова (ныне городское кладбище на улице Пушкинской) – в фамильном склепе рядом со своей женой Ядвигой, скончавшейся во время родов третьей дочери.

Генерал Келлер: «Объединение россии – великое дело»

…Вмерзшая в лед рядом с памятником Богдану Хмельницкому кровь генерала Келлера через несколько дней оттаяла, и по Киеву стала распространяться легенда, что, умирая, граф проклял своих палачей и пролитая кровь падет на их голову. В тот смутный 1918 год ужас нарастал стремительно, и уже скоро стали говорить, что эта кровь впредь «не высохнет и ляжет на голову Украины»…

Вот и легла. Какой современный летописец скажет, что Киев – всё ещё «матерь городов русских»!

«Этот человек достоин киноэпопеи. Вся его жизнь – череда героических эпизодов, прекрасно отображающихся на страницах сценария и на экране», – пишет публицист М. Тюренков в статье «Последний защитник русского Киева: памяти генерала Федора Келлера», рассказывая потрясающую биографию «глубоко верующего христианина (лютеранина по рождению, однако пришедшего к православию), убеждённого монархиста, истинного патриота единой и неделимой России, генерала от кавалерии графа Ф.А. Келлера.

Федор Артурович Келлер – военачальник Российской Императорской армии, «первая шашка России», командир 2-го Восточно-Сибирского армейского корпуса в Маньчжурии, прославившийся не только отвагой во время Первой мировой войны, был одним из двух генералов, командовавших корпусами, что остались верны присяге. Граф открыто высказался в телеграмме на запрос генерала Алексеева против отречения государя Николая II.

Собрав представителей от каждой сотни и эскадрона вверенных ему частей, генерал сказал им: «Я получил депешу об отречении Государя и о каком-то временном правительстве. Я, ваш старый командир, деливший с вами и лишения, и горести, и радости, не верю, чтобы Государь Император в такой момент мог добровольно бросить на гибель армию и Россию. Вот телеграмма, которую я послал Царю (цитирую по памяти): «3-й конный корпус не верит, что Ты, Государь, добровольно отрекся от Престола. Прикажи, Царь, придем и защитим Тебя».

Когда в штаб Келлера прибыл начальник соседней 12-й кавалерийской дивизии генерал Маннергейм (тот самый), который попытался уговорить Федора Артуровича «пожертвовать личными политическими убеждениями для блага армии», тот ответил: «Я христианин. И думаю, грешно менять присягу».

16 марта 1917 г., когда генерал был отправлен в отставку за отказ приводить корпус к присяге Временному правительству, он отдал последний приказ своим полкам за № 28: «Сегодняшним приказом я отчислен от командования славным 3-м кавалерийским корпусом. Прощайте же, все дорогие боевые товарищи, господа генералы, офицеры, казаки, драгуны, уланы, гусары, артиллеристы, самокатчики, стрелки и все служащие в рядах этого доблестного боевого корпуса! Переживали мы с вами вместе и горе, и радости, хоронили наших дорогих покойников, положивших жизнь свою за Веру, Царя и Отечество, радовались достигнутыми с Божьей помощью неоднократным успехам над врагами. Не один раз бывали сами ранены и страдали от ран. Сроднились мы с вами. Горячее же спасибо всем вам за ваше доверие ко мне, за вашу любовь, за вашу всегдашнюю отвагу и слепое послушание в трудные минуты боя. Дай вам Господи силы и дальше служить также честно и верно своей Родине, всегдашней удачи и счастья. Не забывайте своего старого и крепко любящего вас командира корпуса. Помните то, чему он вас учил. Бог вам в помощь!»

Генерал был уволен из армии с формулировкой «за монархизм», попрощался с проходившими мимо него войсками под звуки гимна «Боже, Царя храни!» и уехал в Харьков, где жил несколько лет перед Великой войной во время своего командования 10-й кавалерийской дивизией и где все годы войны оставалась его семья.

Так в апреле 1917-го генерал оказался в резерве чинов при штабе Киевского военного округа. В телеграмме из Харькова в Петроград министру-председателю Керенскому он писал: «Ввиду того что моя служба Отечеству в армии очевидно более не нужна, ходатайствую перед Временным правительством о разрешении мне последовать за Государем Императором Николаем Александровичем в Сибирь и о разрешении мне состоять при Особе Его Величества, оставаясь по Вашему усмотрению в резерве чинов или будучи уволен с причитающейся мне пенсиею в отставку. Согласие Их Величеств иметь меня при Себе сочту для себя за особую милость, о