Биология в фокусе. Естественные отделения университетов Российской империи (1830–1900) - Екатерина Юрьевна Жарова

связывает появление курсовой системы с принятием в 1819 г. «Положения о производстве в ученые степени», которое закрепило степень действительного студента, присуждаемую после выпускного экзамена и прохождения обязательного курса обучения в университете[203]. Однако Д. Н. Свербеев, поступивший в Московский университет в 1813 г., вспоминал, что из рук ректора он получил табель с именами всех профессоров, в которой ректор отмечал, «по собственному своему усмотрению, все предметы, слушание которых делалось для снабженного табелью обязательным»[204]. Об этом же говорилось в правилах для студентов, которые после получения свидетельства о поступлении в университет должны были явиться к ректору, «который дает наставление, какие проходить ему приготовительные науки»[205]. Таким образом, элементы курсовой системы, при которой студент был обязан прослушать определенные курсы наук, присутствовали еще до принятия «Положения о производстве в ученые степени», однако касалось это так называемого подготовительного курса, который были обязаны посещать студенты, слабо подготовленные к слушанию университетских лекций, что определялось на вступительном испытании.

А. Ю. Андреев, рассматривая внедрение курсовой системы на примере Московского университета, пишет, что в 1817/18 учебном году был введен общий для всех студентов список «приуготовительных наук»[206]. Это явилось первым шагом к окончательному закреплению курсовой системы в университетах. Еще одним элементом стало появление самого понятия «курс», которое начинает фигурировать в воспоминаниях студентов в 1820‑е гг.

Отраженное в обозрениях преподаваний Московского университета закрепление студентов по курсам наблюдается с 1830 г., когда после имени профессора стал указываться год обучения, на котором он читал лекции. Любопытно, что в 1820‑е гг. и даже в начале 1830‑х гг. слово «курс» употреблялось исключительно для обозначения всего трехлетнего курса наук, который студент проходил в университете за время своего обучения. Для обозначения же курса в настоящем значении слова в Московском[207] и Санкт-Петербургском[208] университетах указывался год обучения студентов, в Казанском – «разряд»[209], также соответствовавший году обучения. Поэтому в 1820–1830‑е гг. (до принятия устава 1835 г.) в расписании и протоколах экзаменов Московского университета фигурируют первогодичные, второ- и трехгодичные студенты[210], а в протоколах и расписаниях экзаменов Казанского университета – студенты 1, 2 или 3‑го разряда.

В Санкт-Петербургском университете употреблялось слово «класс»[211] (например, первый класс курса). Единственным исключением был Харьковский университет, в котором слово «курс» употреблялось уже в 1820‑е гг.: в обозрениях указывался тот курс, на котором профессора читали лекции[212]. В Дерптском университете, где предметная система сохранялась до русификации университета в царствование императора Александра III, обозрения не содержали указание курса, на котором читался тот или иной предмет. Более того, даже после перехода университета на курсовую систему обучения в обозрениях курс или семестр, на котором читался предмет, указывался крайне редко.

Несмотря на то что в обозрения некоторых университетов деление студентов по годам обучения вошло только в 1830‑е гг., студентов начали делить на курсы с начала 1820‑х гг., что заметно по расписаниям экзаменов, сохранившихся в университетских архивах. Так, в 1826 г. физико-математическое отделение Московского университета «нашло, что соблюдение постепенности в учении студенческом есть совершенно необходимо <…> и потому предположило трехгодичный курс устроить следующим образом: первогодичным студентам назначить слушание физики у профессора Двигубского, зоологии у профессора Фишера, ботаники, чистой математики у магистра Кацаурова, для второгодичных назначается слушание общей химии у профессора Рейса, аналитической химии у адъюнкта Геймана, чистой математики у профессора Щепкина, военных наук у адъюнкта Мягкова, для оканчивающих курс учения в третьем году предназначается слушание механики и оптики у профессора Чумакова, технологии у профессора Денисова, сельского хозяйства и минералогии у профессора Павлова, астрономии у профессора Перевощикова»[213].

Унификация понятия «курс» произошла уже после принятия устава 1835 г., который включал в себя положения об испытаниях «во время курсов и по окончании оных»[214]. Это хорошо заметно по обозрениям преподавания наук, в которых после 1835 г. повсеместно стали указывать тот курс (именно курс), на котором тот или иной профессор читал лекции.

В связи с этим окончательное введение курсовой системы следует связывать с принятием университетского устава 1835 г. Этот устав, в отличие от предыдущего, уже говорил об испытаниях студентов, что было еще одним фактом закрепления понятия «курс» и экзаменов по пройденному материалу по окончании такового. В уставе 1804 г. содержались иные формулировки: о выслушивании курса наук, испытание же предусматривалось только для получения ученой степени, причем по требованию самого студента. Обязательные итоговые испытания существовали лишь для казеннокоштных студентов. Еще одним нововведением устава 1835 г. был отказ от подготовительного курса наук и переход на четырехлетний курс обучения (пятилетний для медицинских факультетов), который сохранялся до окончания имперского периода.

Во второй трети XIX в. предметная система существовала только в Дерптском университете, а также в Университете святого Владимира, где для своекоштных студентов предусматривался свободный выбор предметов согласно положениям устава 1842 г. Однако, как писал М. Ф. Владимирский-Буданов, за счет установления перечня предметов полукурсового испытания по правилам для студентов «опека над свободой выбора лекций началась тотчас же по введении нового устава»[215]. Да и принятые правила для студентов имели большое число ограничений, например студенты были обязаны предоставить лист с лекциями на утверждение декану и лишь потом могли приступить к слушанию одобренных им лекций. В связи с этим говорить о действительном применении предметной системы в Университете святого Владимира не приходится. Предметная система там существовала лишь на бумаге, а именно: в обозрениях преподавания наук не указывался курс, на котором читались лекции по тем или иным предметам, однако действительной свободы выбора дисциплин студенты не имели.

Говоря о самом процессе обучения, то применительно к первой половине XIX в. следует использовать понятие «лекционный способ преподавания», хотя устав 1804 г. и называл в качестве главной должности профессоров «преподавать курсы лучшим и понятнейшим образом, и соединять теорию с практикою во всех науках, в которых сие нужно»[216]. Для этих целей в университетах учреждались кабинеты, химические лаборатории, обсерватории, анатомический театр, ботанический сад.

Тем не менее непосредственная передача знаний от профессора студентам осуществлялась только на лекции, а практическая часть по многим предметам физико-математического факультета представляла собой опыты, которые профессора демонстрировали на лекциях. Еще одним видом практических занятий были экскурсии, проведение которых зависело исключительно от воли профессора. В случае с профессорами-биологами отметим их активное участие в экскурсиях со студентами. Так, профессор естественной истории Казанского университета К. Фукс «часть занятий со студентами посвящал сбору растений на полях для гербария. Как отметил Н. Н. Булич, „на этих прогулках, лицом к лицу с