Генезис и развитие Масонских символов: История ритуалов. Происхождение степеней. Посвящения. Легенда о Хираме. (То, что должен знать Мастер) - Жерар Анкосс

Ваше падение не может быть более непосредственным и более очевидным, ибо вы можете претендовать не больше, чем на двадцать четыре масонских организма, очень спорные (особенно те, которые мы имеем несчастье знать); не имейте притязаний считать самих себя единственными и настоящими масонами, ибо статистики вас уничтожают, а результаты должны вам служить уроком и заключительным доказательством. Ваши анафемы нас не испугают.

О раскаивающихся говорят, что они небесная радость; но если вы упорствуете в своем жеманном самоубийстве, то надобно, чтобы кто-нибудь сделал почин с целью прекратить это высокомерие и сумасбродство. Если вы упорствуете, повторяю, то всю энергию, которую мы нашли, чтобы презреть отлучения Римской церкви и гонения тиранов, мы противопоставим вашей дерзости, не зная даже наверно, какую цель вы преследуете. По крайней мере, мы знаем, что, будучи далеки от защиты правильности принципов, вы, кажется, решились противиться развитию досточтимого масонского учреждения. Помните, идеал не есть личное и исключительное наследство отцов. Чтобы делать добро, распространять свет, поддерживать правду и требовать справедливости, нет никакой необходимости в фабричных клеймах, и ничто не может ограничить действий ни свободного арбитра, ни неоспоримого права, которым мы все владеем, если только наша деятельность другим не приносит вреда. К счастью, все учреждения и все народы имеют свои законы и живут вместе на основании установленных и присущих каждому прав.

С каких пор, где, как, когда и для кого учреждены общий закон и международное масонское право?

Конвент в Лозанне в 1875 г. установил основы организаций шотландских ритуалов. Неужели те, которые соблюдают или говорят, что соблюдают упомянутый Ритуал, не уважали и не уважают Лозаннского договора? И неужели легализация других ритуалов не имеет права на уважение, хотя никто и не задавался трудом установить законы взаимных отношений? Неужели случайно правильные придумают свою правильность? И не будут ли они похожи на человека, который, поздно явившись в собрание, желает расположиться на первом месте и, расталкивая всех, кричит желающим подражать ему: «Не толкайтесь!»?

Так поступают или желают поступать те, кто считают себя правильными, кто не старается никому помочь, но прилагает все усилия, чтобы помешать работе тех, кто с твердой верой и волей идет вперед, устремляя взоры на идеал.

Вилларино дель Виллар

ПРИЛОЖЕНИЕ

ПАПЮС

Маг. Маг по имени Папюс. Его имя и труды заставляют рисовать в уме образ убеленного сединами старца в черном бархатном колпаке, этакого доктора Фауста, какого-нибудь там Матвея Лансберга или Мишеля Нострадамуса. Но это представление неверно. Папюс своей наружностью напоминает скорее студента-медика, нежели мага: еще молодой, живые глаза, здоровый цвет лица, круглые щеки и аккуратно подстриженная борода. К тому же он недавно блестяще завершил медицинское образование. Наш колдун стал физиологом. Он любезно подарил мне свой «Трактат по элементарной магии», который я с любопытством прочел и о котором охотно скажу несколько слов. Даже сам г-н Вертело, серьезный ученый, химик, опубликовал греческие алхимические тексты, а потому и нам не стоит относиться к магии более пренебрежительно, чем он. Само собой разумеется, по мнению нашего молодого оккультиста, магия есть наука наук или, если точнее выразиться при помощи одного слова, — НАУКА. И Папюс не был бы Папюсом, когда бы говорил по-другому.

В своем «Трактате» он утверждает, что эта древняя НАУКА, тайны которой хранились в храмах, восходит к сказочной древности Египта и Халдеи. При этом наш маг опирается на не проверенные им самим факты, возлагая нелегкую задачу по установлению истины на читателя. Автор ссылается на Дютана, умершего в Лондоне в 1812 г., и Фабра д’Оливе, пережившего последнего на пятнадцать лет и писавшего в эпоху, когда знания о Востоке черпали из сказок Геродота и Диодора. Фабр д’Оливе был совершенно уверен, что нашел ключ к петроглифам, однако ныне ясно, что ключ Фабра д’Оливе ничего не открыл, а его египтология умозрительна, как и его оперы. Ведь будучи поэтом, он писал для театра. Дютан обладал большой эрудицией в ущерб критическому подходу, и потому — в итоге — спорными сведениями. По правде сказать, Папюс позаимствовал кое-что и из недавно вышедшей книги г-на Сент-Ив д’Альвейдра «Миссия евреев». Признаюсь, что не знаком ни с г-ном д’Альвейдром, ни с его трудом.

Но будет большой неожиданностью, если найдутся доказательства всему тому, что утверждает Папюс, а он утверждает, что древние знали законы гравитации, движение Земли вокруг Солнца, телескоп, микроскоп, преломление света, изохронность колебания маятника, огнестрельное оружие, паровую тягу, громоотвод, электрический телеграф, фотографию и кровообращение. Во все сие сложно поверить.

He споря о фотографии и другом, я попрошу его вспомнить (ведь Папюс врач), что в Александрии полагали, будто артерии наполнены воздухом. Впрочем, география Страбона и система Птолемея уточняют границу научных познаний древних.

Предвижу, что в ответ на мои сомнения Папюс заявит:

— Я говорю о НАУКЕ, а не о науках. НАУКА во все времена была скрытой, скрываемой и утаиваемой— SCIENTIA OCCULTA, OCCULTATI, OCCULTANS. Птолемей и Страбон были учеными, но не магами.

— Если ваша наука когда-нибудь существовала, о Папюс, в чем у меня есть тысяча причин усомниться, то как же она сохранилась?

— Она сохранилась лишь в бесформенных обрывках и малоизвестных памятниках.

— Откуда же вы ее знаете?

— Мы восстанавливаем ее по крупицам, подобно Кювье, восстановившему динотерий.

— Каковы же эти признаки?

— Доска Порфирия и вообще герметические тексты.

— Они — апокрифы.

— Они — древности.

— То есть вы восстанавливаете вашу НАУКУ посредством древностей, но не апокрифов.

— Что ж, назовите их апокрифами, если вам так больше нравится. И в самом деле, я восхищен пренебрежением к апокрифам со стороны современной науки!

— Вы правы, Папюс. Но тексты, о которых вы говорите, устарели. Они не идут дальше неоплатонизма и гнозиса.

— Гнозис был лишь частью НАУКИ! В малой толике дошедших до наших дней гностических текстов мы обретаем драгоценные открытия. Впрочем, традиция еще не совсем прервана, ибо некоторые ее звенья остались в тайных обществах. Я был бы счастлив, если бы удалось истолковать сохраненные до наших дней розенкрейцерами и франкмасонами определенные знаки и практики, смысл которых самими посвященными полностью утрачен.

В этом небольшом диалоге я оставил последнее слово за своим собеседником. Но только из учтивости, а посему заявляю, что он меня ни в чем не убедил.

Полагаю, что оккультизм (в