Высоцкий - Владимир Иванович Новиков

Спи, шансонье Всея Руси,

отпетый.

Ушел твой ангел в небеси

обедать.

Володька,

если горлом кровь,

Володька,

когда от умных докторов

воротит,

а баба, русый журавель,

в отлете,

орет за тридевять земель:

«Володя!»

Ты шел закатною Москвой,

как богомаз мастеровой,

чуть выпив,

шел, популярней, чем Пеле,

с беспечной челкой на челе,

носил гитару на плече,

как пару нимбов.

(Один для матери — большой,

золотенький,

под ним для мальчика — меньшой…)

Володя!..

За этот голос с хрипотцой

дрожь сводит,

отравленная хлебсоль

мелодий,

купил в валютке шарф цветной,

да не походишь.

Спи, русской песни крепостной, —

свободен.

О златоустом блатаре

рыдай, Россия!

Какое время на дворе —

таков мессия.

Сделаем паузу в этом месте. Именно эти четыре строки были сокращены в журнальной публикации, а потом и в сборнике Вознесенского «Взгляд» (1972). Слишком смелыми показались редакторам или цензорам. А потом, уже в условиях свободы слова, они, как ни странно, стали кое-кому казаться недостаточно почтительными по отношению к Высоцкому. Давайте разберемся. «Златоустый блатарь» — поэтический оксюморон, сочетание противоречащих друг другу понятий. Конечно, преднамеренное. И ироничное — не по отношению к Высоцкому, а по отношению к тем, кто его осуждал за «блатную», приземленную тематику и лексику. А главное здесь слово — «златоустый». Нет более лестного эпитета для поэта. Вспомним слова Цветаевой об Ахматовой: «златоустая Анна всея Руси» и попутно обратим внимание на то, что Высоцкий у Вознесенского — «шансонье Всея Руси». А в следующих двух строках — мысль о том, что время накладывает отпечаток на тематику и стилистику поэта, что в наши дни «мессия» должен нести истину, облеченную в доступные народу слова. Так что оценка здесь весьма высокая. Из всех поэтических современников Высоцкого именно Вознесенский в наибольшей степени принял его эстетически. А далее идет сюжетно претворенное сравнение поэта с Христом. И небрежно-разговорная лексика делает это сравнение эмоционально убедительным.

А в Склифосовке филиал

Евангелья.

И Воскрешающий сказал:

«Закрыть едальники!»

Твоею песенкой ревя

под маскою,

врачи произвели реа —

нимацию.

Вернулась снова жизнь в тебя.

И ты, отудобев,

нам говоришь: «Вы все — туда,

а я — оттуда!..»

Гремите, оркестры!

Козыри — крести.

Высоцкий воскресе.

Воистину воскресе.

«Высоцкий воскресе» — эти слова по-новому зазвучали и в 1980 году, когда страна прощалась с поэтом, и во второй половине восьмидесятых годов, когда его творчество преодолело цензурные барьеры. Да и теперь, почти полвека спустя после написания этих строк, когда и сам Вознесенский ушел из жизни, «Реквием оптимистический» нисколько не устарел.

А пятой, завершающей нотой хочется поставить стихотворение поэта, который на двенадцать лет моложе Высоцкого и не был с ним лично знаком. Александр Еременко — поэт, что называется, продвинутый. Постмодернист, метареалист — как его только ни называли. Очень склонен к пародии, к скрытому цитированию классиков — от Пушкина с Лермонтовым до Межирова с Вознесенским (в третьей строфе цитируемого ниже стихотворения довольно ехидно обыгрываются строки Вознесенского из стихов на смерть Шукшина). И стихи о Высоцком начинаются отнюдь не патетически: первые строки о пьянстве, о запое (тут не автор, а, что называется, «лирический герой», как часто и у самого Высоцкого). Но уже третья и четвертая строка, где Высоцкий цитируется без кавычек, звучат с абсолютной, стопроцентной серьезностью. Ну и финал, конечно… В наше время, когда можно «стихи напечатать любые», произведения Высоцкого — это не просто поэзия, это высшая реальность. И в последних двух строках Еременко дает слово самому Высоцкому. Отличный способ завершить стихотворение. А нам — закончить эту главу и книгу в целом.

Я заметил, что, сколько ни пью,

все равно выхожу из запоя.

Я заметил, что нас было двое.

Я еще постою на краю.

Можно выпрямить душу свою

в панихиде до волчьего воя.

По ошибке окликнул его я, —

а он уже, слава Богу, в раю.

Занавесить бы черным Байкал!

Придушить всю поэзию разом.

Человек, отравившийся газом,

над тобою стихов не читал.

Можно даже надставить струну,

но уже невозможно надставить

пустоту, если эту страну

на два дня невозможно оставить.

Можно бант завязать — на звезде.

И стихи напечатать любые.

Отражается небо в лесу, как в воде,

и деревья стоят голубые…

Иллюстрации

Основные даты жизни и творчества В. С. Высоцкого

1938, 25 января — родился в 9 часов 40 минут в роддоме на Третьей Мещанской улице,