Цыган - Анатолий Вениаминович Калинин

сценарию, в деталях разработанному на объединенном заседании дирекции, парткома и рабочкома. И на первом отделении, где еще до объезда комиссией табунов для нее к завтраку была открыта бочка вина, Шелоро с другими цыганками и цыганами скомплектовали такой концерт, что замминистра, вставая за столом с бокалом, торжественно пообещал, что сразу же по приезде в Москву позвонит самому Николаю Сличенко, чтобы он лично командировался за такими талантами на конезавод. И на совместном обеде на границе второго и третьего отделений, где Шелухин с Ожогиным под тополями за столом выдали с хором казаков и казачек одну за другой такие донские песни, что и все члены комиссии стали подпевать. Умница Тимофей Ермаков догадался, что одной бочки для полной гарантии благополучного исхода такой операции, как сохранение донского коневодства, будет мало. А на третьем отделении, где под руководством Егора Романова так разутюжили бульдозерами и грейдерами ипподром, что, когда потом одна за другой волнами стали выплескиваться на скаковую дорожку стянутые сюда со всего конезавода призовые жеребцы и кобылы, замминистра мгновенно протрезвел и повернул к генералу Стрепетову испуганное лицо: «Да скорее я сам лягу под нож на колбасу, чем позволю такую красоту погубить!» Потом за ужином, когда уже заканчивали вторую бочку, он опять поднялся во весь рост за столом и на глазах у всех разорвал на четыре части привезенный им проект о превращении конезавода в овцесовхоз, заверив присутствующих, что по возвращении в Москву еще доберется до авторов этого антигосударственного документа.

Однако, наверняка зная, что у замминистра еще должны быть в запасе и второй, и третий экземпляры проекта, а среди членов комиссии обязательно есть и кто-нибудь из его соавторов, генерал Стрепетов для подстраховки лично проследил, чтобы все до единого двенадцать сувенирных бочонков были погружены в фургон, сопровождающий автомашины с гостями до вокзала в Ростове.

Водитель «Волги» генерала Стрепетова видел своего начальника в таком настроении впервые. Значит, задуманная генералом со своим штабом операция удалась на все сто процентов и туча, нависшая было над конезаводом, рассеялась. Михаил Солдатов не зря ездил за Дон. Тому, кто хотя бы мало-мальски знал генерала Стрепетова, невозможно было бы и представить, чтобы он согласился из начальника над племенными табунами превратиться в начальника над отарами овец. И теперь водитель, искоса поглядывая на генерала, позволял себе поощрительно улыбаться, слыша, как тот время от времени начинал намурлыкивать себе под нос те самые песни, которые высокопоставленные гости из Москвы научились подхватывать вслед за хозяевами за столами, богато накрытыми под тополями в табунной степи. Настроение начальников, как известно, передается их шоферам, и машина генерала Стрепетова, едва успев выехать из Ростова, тут же и помчалась по шоссе с такой скоростью, что придорожные лесополосы уже не с шорохом, а с гулом стали отлетать по сторонам назад. Генерал Стрепетов любил быструю езду, но теперь, прервав свое мурлыканье, предостерег водителя:

– Тебе что, скипидаром под хвост плеснули? Давно не прокалывали талон? Смотри, хоть перед Осиным гнездом придержи…

Осиным гнездом водители машин называли между собой пост ГАИ на перекрестке дорог за Ростовом. Предупреждение генерала оказалось как нельзя более своевременным. Подъезжая к посту ГАИ, водитель едва успел сбавить скорость, как от застекленной будки отделился дежурный автоинспектор и повелительно взмахнул перед «Волгой» жезлом. Но когда уже с близкого расстояния автоинспектор рассмотрел на плечах у пассажира «Волги» погоны с вытканными золотыми звездами, он козырнул:

– Счастливого пути, товарищ генерал, я только хотел предупредить, что впереди на шоссе пыльцу только что сбрызнуло дождем.

Однако, заглянув ему за спину, генерал Стрепетов сообразил, что в данном случае не только и не столько ради этого капитан ГАИ взмахнул своим жезлом. Настроение у генерала Стрепетова было такое, что он понимающе спросил у него:

– А этой гражданочке, капитан, куда ехать?

Отступая в сторону, инспектор открыл стоявшую у него за спиной черноглазую женщину.

– До конезавода номер один, товарищ генерал.

– Значит, ей повезло. – И, оборачиваясь, генерал Стрепетов сам изнутри открыл заднюю дверцу «Волги». – Прошу.

Но тут же, впустив пассажирку в машину, он и забыл о ее существовании, больше не обращая на нее внимания и даже не отказывая себе время от времени намурлыкивать мотивы казачьих и цыганских песен, способствовавших успеху только что законченной операции. Вот тебе и провинциальные кочубеи. Вот тебе и столичные мазепы. При этом он переваливался по пружинам сиденья своим тучным телом с боку на бок, предоставив водителю право на разговоры с только что подобранной на перекрестке у Осиного гнезда пассажиркой.

– К родне? – в подтверждение своей первоначальной догадки поинтересовался у нее водитель, который в зеркальце уже успел разглядеть лицо пассажирки.

– К тете, – так же кратко ответила она.

– Как ее фамилия?

– Чора.

В том, что пассажирка, которая подсела к ним в «Волгу» у Осиного гнезда, цыганка, водитель ни на минуту не усомнился. Красивая была цыганка и одета не по-деревенски. Но, зная в поселке конезавода всех цыган и цыганок, водитель никого среди них с такой фамилией так и не вспомнил.

Генерал Стрепетов давно уже спал под их разговор, откинув голову на спинку сиденья, и усы у него при каждом вздохе вздымались, как те же «копия мечей», о которых он только что мурлыкал себе под усы.

Водитель продолжал все так же кратко расспрашивать пассажирку:

– Издалека?

– Из-за Волги, – бойко отвечала она, сверкая черными глазами в зеркальце кабины. И в свою очередь спросила: – Допрос окончен?

Он пригрозил:

– Высажу.

– Не высадишь, – с уверенностью сказала она.

– Почему так думаешь?

– Потому что на такого ты не похож.

Он улыбнулся. Эта цыганочка не только красивая, но и неглупая была. Но все-таки ему еще кое-чего не хватало для более или менее полного знакомства с ней.

– Нет, еще не окончен. Замужем или при родителях живешь?

На этот вопрос она ответила ему уже не с такой бойкостью:

– На отца похоронная пришла, когда я еще только родилась, а мать у меня слепая. Ей во время войны при взрыве бомбы глаза обожгло. И младшая сестра ее тогда же потерялась где-то в ваших местах.

Ни слова из их разговора не слышал генерал Стрепетов, все глубже погружаясь в сон. Но должно быть, при этом не только радужные, как следовало ожидать, сновидения витали над ним, потому что иногда его «копия мечей» грозно ощетинивались навстречу какому-то врагу. Ничего не слышал он и тогда, когда его водитель, въехав в поселок конезавода и притормозив у одного из крайних домиков, вышел из кабины и, снаружи открывая дверцу, выпустил из машины пассажирку,