Жизнь – что простокваша - Антонина Шнайдер-Стремякова

Кровь отхлынула – мне стало плохо. Очнулась я от ручек, что мягко хлопали меня по лицу.

– Ты что, бабушка, – не слышишь? Звонят же!

– Сейчас… сейчас… – медленно поднялась я.

С работы пришла Аля. Даже если бы и не обещание, данное Катеньке, спросить, что творится в её семье, все равно не смогла бы – сердце, сжатое болью, не давало говорить. Мрачный и уставший вид дочери эту боль усиливал. Мы молчали. Немного отойдя, я тихо спросила:

– Как у вас дела, доченька?

– Хорошо, – обыденно ответила она, и я встала, чтобы уйти. Прозвучавшее «хорошо» воспринималось теперь, как «не лезь ко мне в душу».

В морозной темноте я по инерции брела домой и горько плакала. Когда-то и мне не хотелось откровенничать с матерью, но с нею оставались ещё дети – у меня никого не было. Вздувалась ноющая тоска – молчание Али было непонятно. «Почему не облегчит душу? От надежды, что всё образуется? От уверенности, что не смогу помочь? От стыда за мужа?»

Дома раздался телефонный звонок – просили продать Алину квартиру в селе. Ещё не зная, хорошо это или плохо, задумалась. Цену давали небольшую, но – «если к ней немного добавить, Юре трёхкомнатную сделать можно. Катя подрастёт – Аля в 2-комнатную переедет, а я – в однокомнатную, которая после меня ей перейдёт». Казавшаяся фантастикой и несбыточной «маниловщиной», мечта о нормальных квартирах обретала плоть, и дети, по моим расчётам, получали равные доли. «Ай да, умница! Ай да, молодец! – как некогда великий Поэт стихами, восхищалась я своей хозяйственной жилкой. – Смогла создать базу, с которой можно стартовать дальше!»

С марта 1997 года Юрина семья въехала в 3-комнатную квартиру старой планировки в центре города. Она была в плачевном состоянии, но через год с помощью отца Ларисы они, к удивлению соседей, так преобразили её, что тем тоже захотелось заняться ремонтом.

Замкнувшись в себе, Аля молчала – по всему было видно, что её семейная жизнь катится под откос. Как когда-то и у меня, душа её израненно страдала. Страдала, что Сергей не берёг её, не дорожил семьёй. Я знала, как почти невыносимо тяжело эта боль переживается. Недовольная жизнью и собой, она брюзжала, но травмированная психика Кати беспокоила меня больше. Когда случалось с нею ехать в общественном транспорте, она охотно выплёскивала незнакомым людям сцену «убийства» мамы – разговор приходилось переводить в другое русло.

Золотая свадьба

В 1996 году у родителей намечалось два юбилея: в сентябре матери исполнялось 85, а в декабре на католическое рождество они собирались отметить золотую свадьбу. Накануне Нового года, 28 декабря, в трёхкомнатной квартире Изы и Бори стало шумно и многолюдно. Сходились дети, внуки и правнуки – все, кто хотел и кто мог.

Мать по этому случаю сшила себе новый чёрный сарафан и белую блузку, Аля привезла ей свою фату, папе Лео на чёрный костюм прицепили белый бант, так что «молодые» смотрелись, как настоящие жених и невеста. Матери нравилось, что впервые за всю свою долгую жизнь она была в центре заботы детей и внуков – вертелась не она вокруг них, а они вокруг неё. Подчиняясь рукам двух внучек: моей Али и Вики (дочери Жени) – она улыбалась: «Они надо мной издеваются».

Расселись в одной из больших комнат за тремя столами, составленными в ряд. Над меню – закусками, салатами и рыбой в разных вариантах – колдовала Иза; мама с отцом только с пельменями помогли.

Наполнили бокалы, наложили в тарелки, и я, как старшая, поднялась. Вихрем высветилось столько, что не знала, с чего начать. Вот мы с Изой, десятилетние, несём в поле к комбайну отца завёрнутый котелок… пятнадцатилетние мучаемся на старом соломокопнителе… вместе с хозяевами, шестнадцатилетняя, я слушаю полный ужасов рассказ отца… взрослая, лечу с ним на мотоцикле в кювет… Вспомнились Маруся и Фрида, молодые сёстры папы Лео, посетившие этот мир, чтобы пострадать и умереть. Грустные воспоминания всколыхнули душу. Я подняла к потолку глаза – скрыть влагу глаз… Два внука виновницы торжества: Игорь, старший сын Изы, и Слава, старший сын Володи, – вооружились фотокамерами.

– После длительного перерыва мы собрались опять вместе, – начала я. – Золотая свадьба случается в жизни не часто. Мы с Изой – свидетели той далёкой скромной свадьбы, когда они сошлись. Мне видится маленькая избушка, свет керосиновой лампы, немногочисленные гости и молодые – черноволосая мама в белой шёлковой блузке с чёрными у шеи балабольчиками и недавно приехавший в Кучук молодой красивый папа в военной форме. Никто не думал, что у них будет пятеро детей, что они полвека прошагают вместе. Было всё – больше трудностей. Пережили. Чтобы продлить жизнь дорогих стариков, нам остаётся их лишь не огорчать. Мама и папа! Здоровья и счастья вам на долгие годы!

Прокричали «Горько!» и начались выступления.

Иза благодарила папу Лео, что заменил нам отца, а маму – что ей обязана стойкостью характера. Женя прочла стихи и спела частушки собственного сочинения.

В отместку пафосным выступлениям старших сестёр прозвучало короткое, немного язвительное выступление Володи:

– Я белой, с балабольчиками, блузки не помню, сочинять стихи и произносить депутатские речи не умею. Скажу коротко – смотрите, любуйтесь, берите пример.

Было очевидно, как разрослись корни наших стариков – тринадцать взрослых внуков и семь правнуков! Почти всем мама помогала их нянчить. И теперь всё ещё подбрасывают – только правнуков уже. И с Костиной Дашенькой сидела, когда родителям некуда было её девать… и с маленьким Денисом, внуком Жени… и с Катенькой, дочерью Али. Жили, как в старину, – для продолжения рода. Не о престиже и богатстве думалось – лишь о достатке, который давал возможность выжить. Всегда в работе, они учили и детей работать.

Всех за душу задело выступление зятя Бориса.

– У меня было две матери. Осталась одна. Люблю её не меньше, чем родную. Относилась ко мне, как к сыну, – строго и заботливо. Родного отца помню я плохо, им стал ты, – указал он на папу Лео. – Мне с вами хорошо. Не мыслю себя без вас, – и ему зааплодировали.

Сын Изы, 37-летний Игорь, старший внук матери, участвовал в ликвидации аварии на Чернобыльской атомной станции. Невысокого роста, худощавый, с намечающимся серебром в волосах, он неторопливо наполнил свою стопочку и поблагодарил бабулю за всё, что она сделала для внуков, сказав, что вынашивает мечту, чтобы его сын дорос до такого возраста, когда бы начал немного соображать, и запомнил, и пронёс через жизнь образ своей прабабушки.

Тронуло