История степей: феномен государства Чингисхана в истории Евразии - Султан Магрупович Акимбеков

монгольской армии, включая командные. Отсюда, возможно, и широкое распространение термина «ойрат», как и прочих названий незначительных монгольских племён XIII века по всей территории Монгольской империи.

Однако значительная часть ойратов осталась на прежних местах проживания в лесных районах и тем самым выпала из общих процессов формирования армии. В то же время, находясь на периферии владений империи и сохраняя племенную структуру организации, ойраты постепенно перешли от преимущественно лесного хозяйства к занятиям кочевым скотоводством. «В конце XIV и начале XV в. мы застаём ойратов на новых местах, там, где их не было в век Монгольской империи. Из своих родных лесов они выходят в степь и начинают кочевать по Алтаю и по прилегающим к нему степям и горным пространствам. Они, следовательно, пережили крупное изменение в хозяйственном быту: из народа «лесного», полуохотничьего, полукочевого они превратились в настоящих степных номадов»[849]. Напомним, что такой же путь проделали многие из тех монголоязычных племён, которые в X–XI веках осуществили свой переход из Маньчжурии в Монголию и которые впоследствии вошли в империю Чингисхана.

Несмотря на языковую близость с монголами, ойраты обладали собственной идентичностью, опиравшуюся на племенную структуру. Что характерно, монголоязычные ойраты в этот период времени не рассматривались как составная часть монгольского народа. «Из шести туманов, которые уцелели от сорока, будто бывших до разгрома, сопровождавшего падение монгольской династии в Китае, три тумана относились к левому крылу, а три — к правому. Ойраты в числе четырёх туманов к числу этому не относились, почему весь монгольский народ делился на две части: шесть туманов монголов и четыре тумана ойратов. В ту пору, а по традиции и позднее так говорили: «сорок и четыре», то есть «все монголы и ойраты»»[850]. На момент гибели империи Юань ойраты не были связаны с ней общей судьбой, традицией и организацией. Поэтому, очевидно, они и рассматривались отдельно от монгольского народа, в отличие, например, от тех представителей сэму, которые отступили на север и затем ассимилировались в состав новых монгольских племён.

Характерно, что лидеры ойратов Тогон и его сын Эсен формально не были ханами, первоначально занимая позицию первого министра при хане-чингизиде. Однако они «фактически все более оттесняли ханов, превращая их в номинальных правителей Монголии»[851]. Это также напоминает ситуацию в других монгольских государствах, когда в них выделялись племена или группы племён, лидеры которых начинают широко использовать чингизидов в качестве подставных ханов. При этом они не могут полностью от них отказаться, потому что легитимность политической традиции осуществления власти чингизидами ещё весьма высока. В связи с этим можно вспомнить примеры использования подставных ханов Тимуром из племени барлас в Средней Азии, Едигеем из мангытов в улусе Джучи, Пуладчи из дуглатов в Моголистане. Данная практика была одним из наиболее характерных проявлений кризиса монгольской традиции управления.

К середине XV века ойраты подчинили себе всю Монголию, в 1449 году Эсен совершил нападение на Китай. Именно в период максимального могущества ойратов состоялся и известный поход Уз-Тимур-тайши на Среднюю Азию в 1457-м, во время которого им был разбит глава государства кочевых узбеков хан Абулхаир. Ещё раз ойраты появляются здесь в 1472 году, когда под руководством Амасанджи-тайши они наносят поражение на реке Или могольскому Юнус-хану и вынуждают его бежать в направлении Ташкента.

Однако в 1470 году ханом Монголии стал Бату-Мунке Даян-хан. При нём ойраты подчинились монголам[852]. Соответственно их возможности проводить самостоятельную политику резко снизились. В то же время для монголов со стратегической точки зрения более важное значение имели отношения с Китаем. Соответственно прекращается экспансия ойратов в западном направлении, которая была составной частью их политики в более ранний период. В результате они начинают терять здесь влиянием территории.

В 1513 году правитель Турфана могольский хан Мансур, внук Юнус-хана и сын Султан-Ахмед-хана, захватывает оазис Хами, вытесняя оттуда ойратов. В 1530 году он наносит поражение ойратам и вынуждает их уйти в Кукунор[853]. В свою очередь, собственно монголы вплотную приближаются к китайским владениям, оттесняя из приграничных районов независимых ойратов. «В начале XVI века монголы прочно обосновались в степях к югу от Гоби, в приграничье с империей Мин. В середине века восточно-монгольские феодалы стали хозяевами Ордоса, откуда туметский Алтан-хан проник в Кукунор»[854]. В 1552 году монгольское племя туметов ведёт борьбу с ойратами за контроль над районом Ганьсу-Кукунор. В 1562 году правнук Даян-хана Хутухтай-Сэцэн-хунтайджи напал на торгоутов и преследовал их до Иртыша. В 1574 году правитель Ордоса двоюродный брат Хутухтай-Сэцэн-хунтайджи Баян-Батур-хунтайджи разбил Эсельбенхя, правившего хойтами[855].

Хорошо заметно, что в тех или иных политических конфликтах XVI века ойратские племена выступают каждое по отдельности, уровень централизации власти у них крайне низок. При этом они регулярно терпят поражения от своих соседей как с запада, так и с востока. Но самое главное, у них нет доступа к земледельческим районам для осуществления торговли или получения доходов на основе регулярной эксплуатации. На востоке доступ к Китаю закрыт для них монгольскими племенами. На юге оазисы Восточного Туркестана находятся под контролем враждебно настроенных к ойратам моголов, на западе дорога к Средней Азии перекрыта казахами.

Именно к этому периоду относится известное сообщение посла казахского хана Тауекеля к московскому царю Борису Годунову Кул-Мухаммеда находившемуся при московском дворе казахскому султану Ораз-Мухаммеду о том, что «ныне дядя твой Тевкель царевич царь учинился на Казатцкой Орде, а брата своего Шах-Маметя царевича посадил на Калмакех, а кочуют все поблиску и все в соединении»[856]. Тюркоязычные народы использовали в отношении ойратов название калмыки. Вполне вероятно, что часть ойратских племён в конце XVI века могла находиться в зависимости от казахского хана.

К концу XVI века ойраты оказались серьёзно политически ослаблены и не представляли собой единого целого. Часть подчинилась монголам, другие — казахам, третьи находились между ними, располагаясь на территории степной Джунгарии. Одной из причин такой ситуации была невозможность для них получить доступ ни к одному земледельческому району для удовлетворения потребностей в продуктах земледелия и ремесленных товарах. Фактически в связи с этим у ойратов не было условий для объединения, как не имелось и соответствующей программы политических действий. Каждое племя выживало самостоятельно.

В то же время общая тенденция заключалась в том, что монголы медленно, но верно оттесняли своих прямых конкурентов ойратов на запад, подальше от богатых рынков Китая. «Рассматривая всю цепь конфликтов между ойратами и восточными монголами в конце XVI — начале XVII вв., мы замечаем одну общую тенденцию — стремление восточномонгольских феодалов