Другие времена. Антология - Антология

а наяву увидим там и тут.

Мы за едой пройдём тропой животных —

законом все уравнены в правах.

Не будет гетто, населеньем плотных,

и разницы — левак или правак.

А в небесах орлы расправят крылья,

и заповедник дроны обозрят.

Центральный мозг расскажет сказку былью —

реальностью, усиленной стократ.

New York, 22 February 2021

* * *

Строится Город Солнца

Через четыре года

Взлелеянное потомство

Примет новую моду

Получат набор гениталий

Чуть-чуть математики спорной

О климате трали-вали

Расы от бурой до чёрной

Гордые разнообразьем

Свободы пронизаны светом

В масках от хвори заразной

В ряд в униформы одеты

New York, 5 March 2021

Cultural Appropriation

Если чёрные мне нравятся —

это, видимо, расизм.

У костра затею танец ли,

свой потешить атавизм,

где все голые и дерзкие,

барабаны вводят в раж,

где полезу без задержки я

на культурный абордаж.

New York, 19 March 2021

* * *

А искусство сидит на заборе и поплёвывает.

Ведь не дело царей — воспевать суету безбашенных!

Для него не предмет, что искусственно тут намалёвано,

и за плакатом вдали перспективы страшные.

Это всё для него суета суэцкая,

от которой полглобуса разобьёт гемикрания,

и в пыли суеты прорастёт советское,

где и в зелени ростков окостенение и отмирание.

Не об этом оно, и его предмет ограниченный,

тот, который ласкает художника взор участливый —

без концепций, без примесей — органический.

Отдельные существа в поисках мелкого счастия.

В объективе искусства жизнь макроснимковая —

вон там жук по засохшему стеблю следует.

Так и люди средь песчаных дюн песчинками

сеются перед ним без закона и ведома.

New York, 23 November 2020

* * *

Морозец устало покусывает

Цвета всевозможные кожи

Шубейки сверлит безыскусные

Но к телу пробиться не может

Немного уже остаётся

Тиранить бредущих Бродвеем

С Дедами-Морозами сходства

Достичь мы навряд ли сумеем

И местным снегурочкам чёрным

Скорей по фигурам бикини

Ведь скоро конечно же скоро

Зима скоротечная схлынет

New York, 28 February 2019

Инна Иохвидович / Штутгарт /

Родилась в Харькове. Окончила Литературный институт им. Горького. Прозаик, эссеист, литературный критик. Публикации в литературных сборниках, альманахах, и пр. Победитель и финалист различных литературных конкурсов. Лауреат международной премии «Вольный стрелок: серебряная пуля» издательства Franc-tireur USA. Живет в Штутгарте (Германия).

Великий сказочник и его последовательница

«Ах, мой милый Августин, всё прошло, всё…»

Слова из песенки

Сегодня ей исполнилось семьдесят! Срок жизни человека по Библии. В семьдесят скончался псалмопевец Давид, в семьдесят же умер и он, её любимый Сказочник — Ганс Христиан Андерсен!

Она смотрела на его старинное фото, купленное лет двадцать назад на блошином рынке. Не только сегодня, в безрадостно юбилейный день, а всегда оно притягивало её. И всегда она садилась за непотребно белый письменный стол, купленный в «Икее» (компания будто бы торговали мебелью для больниц и госпиталей) и подолгу смотрела на его лицо. И обычным было это, какое-то родственное чувство странной связи между ними! Притом, что со временем не улетучивалось оно, а крепло. Она догадывалась, в чём дело. Множество «НЕ» связывало их! Не-казистость, неуклюжесть, не-обычность или, по-современному, нестандартность (даже во временных рамках совершенно разных сообществ), не-способность к учёбе, в конце концов — не-красивость, не только внешности, но и самого образа жизни!

Детство, правда, было разным: у него после смерти отца-башмачника, когда мать пошла в прачки, непроходимая бедность. У неё обошлось без этого.

Но оба с детства нервные, эмоциональные, болезненно восприимчивые. Еврейство его миновало, в отличие от неё. Но учился он в школе, где не было физических наказаний, то ли в «еврейской», то ли в «благотворительной», куда принимали и евреев. То есть, и он с детства был меченым!!!

И, им обоим, уже взрослым, в ночных кошмарах виделась школа. Гансу Христиану являлся строгий ректор, издевавшийся над ним. Для него школа так и осталась самой мрачной порой. А ей — либо урок математики и она у доски, готовая сжевать мел, либо классный руководитель, неведомо за что ненавидевший её. Она называла школу «тюрьмой народов!»

И у неё, как и у него, был хороший от природы голос, внятная красивая дикция. Это качество дано было им вроде компенсации. Но, если у Андерсена голос пропал в театре, когда он на второстепенных ролях напрягал голосовые связки, то она свой довела до хрипоты «запойным» курением. Ведь когда-то давно она нуждалась в общении, а сигарета была средством коммуникации…

Любви, как её понимали окружающие, ни у неё, ни у него не было. Зато была Мечта о Ней. И сама эта мечта была больше людской «любви»! Так что, не правильно был назван фильм об Андерсене «Жизнь без любви». Это ж надо было придумать такое о человеке, который травинку малую, и ту любил!

Похожесть сквозила даже в мелочах. Если у Андерсена в руках всегда был носовой платок (об это свидетельствовали его современники, жители датской столицы), то у неё в руках бумажные салфетки «Tempo» — так их называют в Германии, по известной марке салфеток. Ведь у неё из-за синдрома «сухих глаз» из покрасневших глаз лились слёзы, и нос тоже постоянно был на «мокром месте».

И его день рождения, второго апреля, она всегда отмечала рюмкой водки в привычном и совсем не тягостном одиночестве. Люди бы только мешали ей писать сказки…

Она писала «Сказки для всех»: и для детей, и для взрослых. Вот так, в разных временах, в разных жизненных обстоятельствах сосуществовали их души — сказочников, в этом она была уверена, как и в том, что солнце ежедневно восходит на