Нравственный прогресс в темные времена. Этика для XXI века - Маркус Габриэль

Новом Завете, пришел «не мир <…> принести, но меч» (Мат. 10:34). «Думаете ли вы, что Я пришел дать мир земле? Нет, говорю вам, но разделение» (Лук. 12:51). В этой связи Иисус как апокалиптический пророк требует покинуть свою собственную семью и любить его больше, чем отца и мать, и даже больше своих собственных детей. Апокалиптическое настроение Нового Завета основывается на допущении, что мир скоро исчезнет и настанет Судный день, так что продолжение мещанской семейной жизни в этих условиях (до сих пор не наступивших…) просто не имеет смысла.

Арджуна не Ганди, а Матфей не папа Франциск, по которым можно судить о моральном прогрессе в области религии. Интерпретации индуизма у Ганди и христианства у Франциска ориентированы на пацифизм и универсализм, так что они с самого начала стараются противостоять фундаменталистским заблуждениям — при том, что ситуация по многим причинам не столь проста, так как обоих можно упрекнуть в реакционном представлении о женщинах.

Суть этих примеров в том, что тексты всех мировых религий во многих случаях содержат руководства к действиям и мировоззрения, которые однозначно несовместимы с демократически гарантированным уважением к человеческому достоинству. Если бы некто следовал этим отчасти явно сформулированным призывам к жестокому насилию, которые требуют попирать ногами человеческое достоинство (забивать камнями гомосексуалов и изменников; относиться к женам и слугам как к собственности и т. д.), то он нарушил бы основополагающие правила игры современного демократического правового государства, в частности той его версии, что имеет место сегодня в Германии. Тот, кто считает, что ислам не является частью Германии, поскольку Коран содержит жестокие места и призывы к насилию, должен соответственно признать, что тогда и иудаизм, христианство, индуизм и буддизм равно не являются частью Германии. Тогда ХДС[77] не соответствовал бы Основному закону, а Ведомство по охране конституции[78] должно было бы его проверить — что, разумеется, нонсенс. У нас господствует свобода вероисповедания, которая несовместима с фундаментализмом, но не с религией. Так как есть сколько угодно нефундаменталистских интерпретаций ислама (равно как и других религий), ислам, разумеется, является частью Германии ничуть не меньше буддистских центров для медитаций или церквей. Мы бы достигли серьезного морального прогресса, если бы это не надо было специально подчеркивать.

Современные государства определяют свободу вероисповедания таким образом, что отправление культа ограничивается для всех религий. Тот, кто попытался бы строго придерживаться буквального текста Библии, мог бы свободно практиковать свою религию в Германии в столь же малой степени, как и тот, кто придерживается буквального текста Корана, причем ситуация здесь, конечно, гораздо сложнее, чем кажется, ведь совсем не ясно, каков, собственно, буквальный текст этих книг. Это уже зависит от интерпретации.

Поэтому в эпоху модерна возникла дисциплина герменевтики (др. — греч. hermeneia — «понимание»). С помощью этого метода священные тексты истолковываются так, чтобы их можно было согласовать с современными знаниями. Герменевтика возникла из теологии, которую в Германии мы, к примеру, поддерживаем бюджетными средствами в форме теологических факультетов в государственных высших школах. Смысл этой поддержки в проекте Просвещения состоит в том, чтобы связать истолкование религии с государственными институтами (такими как теологические факультеты), чтобы определить, в какой мере они совместимы с универсальными, не привязанными ни к какой религии и не обосновываемыми никакой религией ценностями, которые составляют современное правовое государство.

На ислам распространяются те же правила игры, что и на любую другую религию. Между тем, он был и более тщательно теологически исследован после того, как Федеральное министерство образования и научных исследований Германии основало во многих немецких университетах центры исламской теологии, чтобы принять в расчет то обстоятельство, что в Германии живет по меньшей мере четыре миллиона мусульман, многие из которых являются немцами ровно в том смысле, который разделяет автор этих строк, то есть являются гражданами Германии.

Напомним себе и о следующей самоочевидной вещи: описанные права в Основном законе, основывающиеся на идее прав человека, распространяются, во‐первых, не только на Германию и, во‐вторых, не только на немцев в Германии. Человеческое достоинство французских туристов, беженцев и т. д., проживающих в Германии, надо защищать так же, как и в случае потомков Гогенцоллернов, семью, которая по достоверным сведениям уже довольно давно проживает на нынешней территории Германии, где некоторые из их предков во времена колониализма и Первой мировой войны совершали преступления против человечества.

Универсальность человеческих прав выражена в части 2 статьи 1 Основного закона следующим образом:

Исходя из этого, немецкий народ признает неприкосновенные и неотчуждаемые права человека в качестве основы всякого человеческого сообщества, мира и справедливости на земле.

Здесь, кстати, можно увидеть критерий того, при каких условиях некто является частью немецкого народа: если некто признает права человека как основу всякого человеческого сообщества и т. д. — все это включается в понятие немецкого народа. Одного этого, конечно, еще недостаточно для гражданства, которое определяется другими критериями.

Правовое государство определяет правила игры для свободы слова, гражданства и основных прав, которые могут применяться в качестве оснований для охраны конституции. Поэтому рейхсбюргеров или религиозных фундаменталистов, оспаривающих права человека, автоматически не изгоняют и не лишают гражданства, так как такие методы также были бы несовместимы с правами человека и приводили бы к диктатуре мнений[79] или ГДР 2.0, которой пугают многие популисты, но которой вовсе не существует.

Частью прав человека является то, что свободе мнений отводится пространство, настолько широкое, что можно даже выражать очевидно ложное и противоречащее Основному закону мнение, что в нашей стране с правами человека не все так гладко. Но это мнение ложно. А споры о том, является ли ислам частью Германии, бессмысленны, так как ответ на него ужасно прост; он гласит: да.

Северная Корея и нацистская машина

Некоторые возразят, что частью ценностного канона демократии является толерантность по отношению к неограниченному плюрализму мнений. В конце концов, человек имеет право выражать мнения, противоречащие Основному закону. Необходимо учитывать то обстоятельство, что существует множество ценностных систем, а с ними и ценностей. Здесь, в свою очередь, ценностный релятивизм кажется как нельзя кстати, так как он формулирует щедрый принцип толерантности, идущий настолько далеко, что он оказывается толерантен и по отношению к самой нетолерантности. Но из того, что в некоторых условиях нужно быть терпимым к выражению ложных мнений, не следует, что нужно быть терпимым и к лежащим в основании этих мнений ценностным представлениям и что, таким образом, существуют относительные ценности.

Мнениям свойственно то, что они могут быть истинными или ложными. Тот, кто придерживается мнения, что Билл Гейтс хочет насильственно