Бражники и блудницы. Как жили, любили и умирали поэты Серебряного века - Максим Николаевич Жегалин

У Волошина проблемы с астральным телом – об этом ему сообщает оккультистка Минцлова, приехавшая в Коктебель 20 сентября. Минцлова видит всех насквозь, раздает советы и говорит загробным шепотом. В том сентябре она особенно, почти болезненно увлечена Ивановым.

– Он ломает людей. Он сеет разрушение вокруг себя, – говорит о нем Минцлова.

Октябрь

2 октября из Ясной Поляны в Петербург приезжает толстовец Бирюков. Он сообщает, что здоровье Льва Николаевича удовлетворительно, хотя возраст и дает о себе знать. Толстому 79 лет, и он главный русский писатель – на поклон к нему ездили даже Мережковский с Гиппиус. В октябре 1907‐го в Ясной Поляне гостит художник Репин: он пишет двойной портрет Льва Николаевича и жены его Софьи Андреевны. Это первый портрет, на котором они изображены вместе.

Тем временем в шестистах километрах от Ясной Поляны, в соседней с Загорьем деревне, вспыхивает эпидемия скарлатины. Зиновьева-Аннибал ездит туда на лошади, чтобы заботиться о больных детях.

В пятистах километрах от Загорья, в Киеве, бушует эпидемия холеры. 4 октября в городе проводится «Вечер искусства», на который среди прочих приглашены Александр Блок и Андрей Белый. Улицы оклеены нелепыми афишами, на которых почему-то изображен лохматый фавн. Блок и Белый останавливаются в одной гостинице – вечером они должны выступить в оперном театре с лекциями о символизме. Все 3500 билетов проданы.

– Лишь бы не побили, – говорит Белый и тщательно моет руки при всякой возможности.

Вечер проходит неплохо, никого не бьют. На следующий день Блока и Белого возят по экскурсиям и ресторанам. Белый чувствует недомогание, замечает, что теряет голос, к ночи ему становится совсем нехорошо. «Холера», – думает он и в панике бежит за помощью к Блоку.

Всю ночь Блок сидит у постели больного, растирает ему руки и пытается успокоить. Никаких симптомов холеры нет – легкая простуда. Успокоившись, Белый начинает жаловаться Блоку на свое одиночество и неприкаянность.

– Знаешь что, возвращаться в Москву одному тебе нехорошо; вот что я предлагаю: мы едем с тобою в Петербург! – говорит Блок человеку, которого два месяца тому назад вызывал на дуэль.

Белый отнекивается – мол, ссора с Менделеевой, прошлые обиды, неловко. «Причины для ссор больше нет», – говорит Блок и укутывает Белого одеялом.

Петербург действительно встречает Белого как-то подозрительно радушно. Вечера проходят в шумной компании: Блок, Менделеева, Волохова и другие актрисы, режиссер Мейерхольд, Кузмин, Городецкий и Сомов.

«Как-то весело, чересчур весело», – замечает Белый и бывшую свою возлюбленную, Прекрасную Даму Любовь Менделееву, находит не более чем куклой.

6 октября юнкер Наумов благословляет Кузмина на любовь к нему, что бы это ни значило. Целуются. Кузмин на седьмом небе. По городу ходят слухи, что он – председатель тайного «Клуба порнографии». В это время в далеком Севастополе шумят волны: Анна Горенко забирает свои слова обратно и отказывает приехавшему на свидание Гумилеву в женитьбе.

Загорье. Утром 11 октября Вера Шварсалон находит свою мать, Зиновьеву-Аннибал, лежащей на полу в ванной. Женщину переносят в комнату, где она приходит в сознание. Приезжает доктор.

– Я отравилась капустой, – говорит Зиновьева-Аннибал, – или это реакция на скипидар, вчера я мазалась скипидаром.

Но уже к вечеру температура поднимается до 40 и становится понятно, что дело плохо. Скарлатина.

Не помогают ни камфора, ни прививка от дифтерии, ни ледяная вода, ни теплое молоко, ни молитвы. Зиновьева-Аннибал тяжело дышит, хрипит, периодически проваливается в бред. В какой-то момент Вера Шварсалон ложится на пол, скрещивает руки и считает: на мгновение ей кажется, что так она сможет спасти мать. Зовут священника. Соборование. Шесть дней проходят в борьбе со смертью.

На седьмой, в три часа дня, Зиновьева-Аннибал вдруг выныривает из глубокого забытья и тихо говорит: «Возвещаю вам великую радость: Христос родился». И снова проваливается в сон.

Приезжают разные доктора, Иванов читает Евангелие, Вера заходит в комнату и видит, что лицо матери исказилось настолько, что это лицо уже неживого человека. Ждут конца. Доктор говорит, что в такие минуты лучше всего читать стихи, и берет с полки томик Байрона. Иванову дают знак – последние минуты. Он заходит в комнату, ложится на кровать рядом с женой, крепко обнимает ее и слышит, как бьется сердце. Зиновьева-Аннибал вздыхает глубже обыкновенного, чуть приподнимается, вытягивается и падает назад. В 10 часов вечера 17 октября 1907 года Зиновьева-Аннибал умирает.

Иванов уводит Веру Шварсалон в другую комнату, где долго рыдает на ее груди. На следующий день Вера, обычно скептик, просыпается верующей – она чувствует, что ее мать не могла просто так умереть. Начинаются предпохоронные хлопоты: решают, какую прическу сделать Зиновьевой-Аннибал, во что ее одеть. Сжигают подушки и одеяла, на которых она лежала. Ждут гроб. Иванов ходит по дому и внимательно собирает все рукописи жены – все до листочка. Перед отправкой тела в Петербург гроб необходимо запаять. Иванов долго не дает этого сделать и плачет.

– Это всего лишь как шелуха от ореха. А мама – жива, – говорит Вера.

– Да, но я бесконечно ее люблю, – отвечает Иванов.

20 октября он отправляет в Коктебель телеграмму «Обручился с Лидией ее смертью». Сабашникова тут же бросается ехать в Петербург, но Минцлова отговаривает ее и едет одна.

25 октября – похороны Зиновьевой-Аннибал на Никольском кладбище Александро-Невской лавры. Кузмин напуган и не может поверить. Блок думает, говорить речь или не говорить, решает не говорить. Городецкий, согнувшись, рыдает. Могила завалена цветами. Собравшиеся быстро расходятся. Через несколько дней Иванов едет в Москву решать литературные дела. Выпадает первый снег. Лидия Зиновьева-Аннибал лежит под землей в белом хитоне и с аккуратно собранными волосами. Но, может, это просто «шелуха от ореха», а сердцевина – жива. Кто знает?

Ноябрь – декабрь

Кузмин живет прямо под башней – в тех самых комнатах, которые когда-то занимали Волошин и Сабашникова. Дни его полны суеты: его печатают, ставят в театре, продают чашки с его изображением. Но все не в радость: юнкер Наумов снова отдаляется, делает глазки другим и редко отвечает на письма влюбленного Кузмина.

1 ноября Кузмин поднимается к Иванову и замечает, что на «башне» воцарилась оккультистка Минцлова. Приехав спасать Иванова после смерти Зиновьевой-Аннибал, она здесь так и осталась. В Иванове она видит едва ли не мессию; ее задача – вернуть его к жизни и посвятить в страшные тайны теософии. «Вокруг Иванова кружит мистический вихрь», – говорит Минцлова. Она учит его медитировать и видеть видения, она овладевает им и всеми остальными обитателями «башни»: ею очарованы, в каждом ее слове ищут намек, предсказание, третий смысл. Даже скептически настроенный Кузмин – и тот попадает под влияние Минцловой. В ноябре и декабре всех на «башне» посещают видения.

Мария Замятнина, друг семьи Ивановых и их домоправительница, вдруг начинает чувствовать себя на высоте птичьего полета – под ней вьется река,