Жизнь Пушкина, рассказанная им самим и его современниками - Коллектив авторов

дочь прежнего берновского попа, тоже жившую под покровительством Фридерики ‹…›. В таких занятиях, в охоте и поездках то в Берново, то к Петру Ивановичу ‹…› или в Павловское, где вчера мы играли в вист, – провел я еще с неделю до отъезда с Пушкиным в Петербург.

Сарыксой, 20 февраля. 16 января. Путешествие мое в Петербург с Пушкиным было довольно приятно, довольно скоро и благополучно, исключая некоторых прижимок от ямщиков. Мы понадеялись на честность их, не брали подорожной, а этим они хотели пользоваться, чтобы взять с нас более ‹…› На станциях, во время перепрягания лошадей, играли мы в шахматы, а дорогою говорили про современные отечественные события, про литературу, про женщин, любовь и пр. Пушкин говорит очень хорошо; пылкий проницательный ум обнимает быстро предметы; но эти же самые качества причиною, что его суждения об вещах иногда поверхностны и односторонни. Нравы людей, с которыми встречается, узнает он чрезвычайно быстро; женщин же он знает как никто. Оттого, не пользуясь никакими наружными преимуществами, всегда имеющими влияние на прекрасный пол, одним блестящим своим умом он приобретает благосклонность оного.

2

* * *

Подъезжая под Ижоры,

Я взглянул на небеса

И воспомнил ваши взоры,

Ваши синие глаза.

Хоть я грустно очарован

Вашей девственной красой,

Хоть вампиром именован

Я в губернии Тверской,

Но колен моих пред вами

Преклонить я не посмел

И влюбленными мольбами

Вас тревожить не хотел.

Упиваясь неприятно

Хмелем светской суеты,

Позабуду, вероятно,

Ваши милые черты,

Легкий стан, движений стройность,

Осторожный разговор,

Эту скромную спокойность,

Хитрый смех и хитрый взор.

Если ж нет… по прежню следу

В ваши мирные края

Через год опять заеду

И влюблюсь до ноября.

1829

А. С. Пушкин

3

Е. Е. Синицина

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ

‹…› приехала я в Старицу вместе с семейством Павла Ивановича Вульфа. Тут на семейном бале у тогдашнего старицкого исправника, Василия Ивановича Вельяшева, женатого на сестре Павла Ивановича, Наталье Ивановне, я и встретила в первый раз А. С. Пушкина. Я до этого времени не знала Пушкина; и ничего про него не слыхала и не понимала его значения, но он прямо бросился мне в глаза. Показался он мне иностранцем, танцует, ходит как-то по-особому, как-то особенно легко, как будто летает; весь какой-то воздушный, с большими ногтями на руках «Это не русский?» – спросила я у матери Вельяшева, Катерины Петровны. «Ах, матушка! Это Пушкин, сочинитель, прекрасные стихи пишет», – отвечала она. Здесь мне не пришлось познакомиться с Александром Сергеевичем. Заметила я только, что Пушкин с другим молодым человеком постоянно вертелись около Катерины Васильевны Вельяшевой. Она была очень миленькая девушка; особенно чудные у ней были глаза. Как говорили после, они старались не оставлять ее наедине с Алексеем Николаевичем Вульфом, который любил влюблять в себя молоденьких барышень и мучить их. Чрез два дня поехали мы в Павловское. Приехали сюда так к обеду; следом за нами к вечеру приехал и Александр Сергеевич вместе с Алексеем Николаевичем Вульфом и пробыли в Павловске две недели. Тут мы с Александром Сергеевичем сошлись поближе. На другой день сели за обед. Подали картофельный клюквенный кисель. Я и вскрикнула на весь стол: «Ах, боже мой! Клюквенный кисель!»

– Павел Иванович! позвольте мне ее поцеловать, – проговорил Пушкин, вскочив со стула.

– Ну, брат, это уже ее дело, – отвечал тот.

– Позвольте поцеловать вас, – обратился он ко мне.

– Я не намерена целовать вас, – отвечала я, как вполне благовоспитанная барышня.

– Ну, позвольте хоть в голову. – И, взяв голову руками, пригнул и поцеловал.

Прасковья Александровна Осипова, вместе с своей семьей бывшая в одно время с Пушкиным в Малинниках или Бернове, высказала неудовольствие на то, что тут, наравне с ее дочерьми, вращается в обществе какая-то поповна. «Павел Иванович, – говорила она, – всем открывает в своем доме дорогу, вот какую-то поповну поставил на одной ноге с нашими дочерьми». Все это говорилось по-французски, я ничего и не знала, и только после уже Фридерика Ивановна рассказала мне все это. «Прасковья Александровна осталась очень недовольна, – говорила она, между прочим, – но спасибо Александру Сергеевичу, он поддержал нас». Когда вслед за этим пошли мы к обеду, Александр Сергеевич предложил одну руку мне, а другую дочери Прасковьи Александровны, Евпраксии Николаевне, бывшей в одних летах со мной; так и отвел нас к столу. За столом он сел между нами и угощал с одинаковою ласковостью как меня, так и ее. Когда вечером начались танцы, то он стал танцевать с нами по очереди, – протанцует с ней, потом со мной ит. д. Осипова рассердилась и уехала. Евпраксия Николаевна почему-то в этот день ходила с заплаканными глазами. Может быть, и потому, что Александр Сергеевич после обеда вынес портрет какой-то женщины и восхвалял ее за красоту, все рассматривали его и хвалили. Может быть, и это тронуло ее, – она на него все глаза проглядела. Вообще Александр Сергеевич был со всеми всегда ласков, приветлив и в высшей степени прост в обращении. Часто вертелись мы с ним и не в урочное время.

– Ну, Катерина Евграфовна, нельзя ли нам с вами для аппетиту протанцевать вальс-казак.

– Ну, вальс-казак-то мы с вами, Катерина Евграфовна, уж протанцуем, – говаривал он до обеда, или во время обеда, или ужина.

Вставал он по утрам часов в 9–10 и прямо в спальне пил кофе, потом выходил в общие комнаты, иногда с книгой в руках, хотя ни разу не читал стихов После он обыкновенно или отправлялся к соседним помещикам, или, если оставался дома, играл с Павлом Ивановичем в шахматы. Павла Ивановича он за это время сам и выучил играть в шахматы, раньше он не умел, но только очень скоро тот стал его обыгрывать. Александр Сергеевич сильно горячился при этом. Однажды он даже вскочил на стул и закричал: «Ну разве можно так обыгрывать учителя?» А Павел Иванович начнет играть снова, да опять с первых же ходов и обыгрывает его. «Никогда не буду играть с вами… это ни на что не похоже…» – загорячится обыкновенно при этом Пушкин.

Много играл Пушкин также и в вист. По вечерам часто угощали Александра Сергеевича клюквой, которую он особенно любил. Клюкву с сахаром обыкновенно ставили ему на блюдечке.

Пушкин был очень красив; рот у него был очень прелестный, с тонко и красиво очерченными губами и чудные голубые глаза. Волосы у него были блестящие, густые и кудрявые, как у мерлушки, немного только подлиннее. Ходил он в черном сюртуке. На туалет обращал он большое внимание. В комнате которая служила ему кабинетом, у него было множество туалетных принадлежностей, ногтечисток, разных щеточек и т. п.

4

Милостивый государь Павел Васильевич!

По высочайше утвержденному положению Правительствующего Сената, граф Петр Александрович Толстой, будучи главнокомандующим в г. С.-Петербурге, просил ваше высокопревосходительство, в отношении 17 августа н. г., между прочим, об учреждении за г. Пушкиным секретного надзора и получил отзыв ваш, милостивый государь, от 28-го того же месяца, под № 227 об исполнении сего изложения.

Узнав случайно, что г. Пушкин выехал из С.-Петербурга по подорожной, выданной ему 5 сего месяца на основании свидетельства частного пристава Моллера, побуждаюсь покорнейше просить ваше высокопревосходительство одолжить меня уведомлением. изволили вы, милостивый государь, предписать начальству того места, куда г. Пушкин уехал, о надлежащем продолжении за ним учрежденного с высочайшего утверждения секретного наблюдения.

А. X. Бенкендорф – П. В. Голенишеву-Кутузову.

22 марта 1829 г. Петербург.

5

Μ. П. Погодин

ИЗ ДНЕВНИКА

1829. Март. 26. ‹…› К Пушкину. Об истории и России. Пригласил его и Мицкевича на завтрак. Слушал их разговор. ‹…›

27. ‹…› Завтрак у меня: представители русской образованности и просвещения: Пушкин, Мицкевич, Хомяков, Щепкин, Венелин, Аксаков, Верстовский, А. Веневитинов. Разговор от еды и (?) до Евангелия, без всякой последовательности, как и обыкновенно. Ничего не удержал, потому что не было ничего для меня нового, а надо бы помнить все