Шотландия в Новое время. В поисках идентичностей - Виктор Юрьевич Апрыщенко

шотландского образовательного управления Генри Крейк, занимавший этот пост с 1885 по 1904 гг., оба были решительно настроены в пользу внедрения английских образовательных принципов в Шотландии. Однако, несмотря на их усилия, особенности шотландской образовательной системы сохранялись еще и в XX в., становясь предметом постоянных дискуссий шотландских националистов.

Вместе с тем, шотландское образование было, очевидно, наиболее существенной отраслью шотландской жизни, перешедшей в ведение министерства, которое лишь на протяжении нескольких следующих десятилетий расширяло свои полномочия, получив в ведение вопросы, ранее разбиравшиеся и решавшиеся министерством внутренних дел Великобритании, Тайным советом и Казначейством. Среди того, что вменялось шотландскому министерству в 1885 г. и перешло ему от министерства внутренних дел, было следующее: законодательство о бедных, надзор за умалишенными, за исключением тех случаев, когда они совершили тяжкие преступления, общественное здравоохранение, включая вакцинацию, защита диких птиц, рыболовство, общественные работы, регистрация рождений, браков и смертей, обустройство дорог и мостов, рынков, парков, кладбищ и тюрем, регулирование железнодорожного сообщения, предупреждение разливов рек.

Министерство внутренних дел Великобритании без большой охоты передавало часть своих полномочий шотландскому министерству, и, в любом случае, последнее слово всегда оставалось за британским министром. К тому же, проблема была еще и в том, что должность Лорда адвоката была еще одним институтом власти, и многим было очевидно, что такое разделение властей внесет путаницу в решение шотландских проблем. Значительная часть иллюзий по поводу разделения властей между Лондоном и Эдинбургом была развеяна после того, как министерство внутренних дел взялось за подавление волнений, вспыхнувших на западных островах. По мнению британского министра вооруженные силы и распоряжение ими находилось в ведении Лондона, тогда как Эдинбург был ответственен за то, чтобы местные власти вовремя предоставляли полицейское подкрепление. Но такое разделение власти и ответственности ни шотландское общество, ни власти Шотландии не готовы были принять. И когда в 1886 г. А. Балфур стал министром по делам Шотландии, первое, что он сделал это передача части судебной власти шотландскому министерству, что легализовало уже сложившуюся практику. При этом Лорд адвокат довольно скептически был настроен по этому поводу, поскольку не без оснований опасался того, что его полномочия могут быть подчинены министру.

Британское министерство внутренних также очень ревностно относилось к праву шотландского министерства производить назначения на должности и требовало, чтобы все кандидатуры сначала согласовывались с министром, а потом отправлялись на подпись королеве. Однако и здесь Бальфур одержал победу, и с 1887 г. большая часть того, что обеспечивалось шотландским патронажем, включая назначения руководства университетов, представителей публичной власти, а также большая часть судебных назначений, перешли в руки министра по делам Шотландии. Правда, начиная со второй администрации, когда во главе шотландского министерства стал лорд Солсбери, премьер-министр решил, что назначение на такие юридические должности в шотландском правительстве, как Лорд адвокат и его заместитель, Генеральный стряпчий, а также Лорд-президент судебной сессии и Лорд-клерк юстиции, будет осуществляться из Лондона после консультаций с шотландским министром[1101].

Еще одним правительственным департаментом, который с подозрением относился к шотландскому министерству, как, впрочем, и ко всем другим управлениям, было Казначейство, с самого начало сопротивлявшееся введению института шотландского министерства, требовавшего дополнительных расходов. По мнению казначея, шотландское министерство не будет выполнять никаких важных функций, лишь дублируя то, что делает Лондон, и поэтому все финансовые расходы напрасны. Как бы ни было, после долгого периода пререканий Кабинет вынудил казначейство согласиться на финансирование новых должностей.

Два года после 1885 г. прошли в консультациях и обсуждениях того, каким будет министерство. В 1887 г. его руководителю, который после 1885 г. имел официальный титул «Секретарь», был присвоен статус министра, а с 1892 г. он становится членом Кабинета, и кроме того, большая часть шотландских министров была еще и членами Палаты общин. Финальная точка в череде признаний статуса шотландского министерства была поставлена в 1926 г., когда шотландский министр был признан одним из «основных государственных министров Ее Величества».

Всеобщие выборы 1885 г. подтвердили представление, сформировавшееся после 1832 г., о том что Шотландия – это либеральная часть Королевства с устойчивыми социальными ценностями, что отличает ее от остальной Британии. «Шотландские либералы, – писал обозреватель, – не потому либералы, что они воспитаны в атмосфере либерализма, а потому, что они родились такими»[1102]. И создание Шотландского министерства в 1885 г. еще более подтверждало эту идею.

Консервативно-юнионисткий альянс, сложившийся в Шотландии со второй половины 1880-х гг., самым решающим образом сказался на политических успехах, но не консерваторов, а шотландских юнионистов. В 1900 г. либералы, впервые с 1832 г., перестали быть партией подавляющего большинства в Шотландии, получив в целом по Шотландии 50,2 %, что по-сути, в условиях набирающего значения либерал-юнионистов и консерваторов, рвущихся к власти, означало поражение[1103]. В результате выборов шотландское представительство в парламенте выглядело следующим образом: либералы – тридцать четыре места, консерваторы – двадцать одно, либерал-юнионисты – семнадцать. С точки зрения кратковременных результатов, успех юнионистов пока еще не имел решающего значения, как, впрочем, не был и гармоничным и сам консервативно-либеральный пакт. Анализ дискуссий внутри альянса свидетельствует, что на протяжении 1880-х гг. разные партии в нем связывала только оппозиция ирландскому гомрулю, а также опасения консерваторов, что ряд влиятельных либеральных юнионистов вернется в лагерь сторонников Гладстона[1104].

Правда выборы 1906 г. вновь засвидетельствовали рост популярности либеральной партии, когда по результатам голосования она получила 56,4 %, что давало ей 58 мест, в то время, как консерваторы получили 8, а либерал-юнионисты 4 места. Несмотря на тот факт, что шотландский либерализм крайне сдержанно относился к нарождающемуся «новому либеральному» движению, которое могло бы стать инструментом для нового взлета либеральной идеологии, успех партии являлся отражением общебританской тенденции, сложившейся до начала Первой мировой войны.

Превращение Шотландии XIX в. в индустриальное общество обусловило институциональные и политические преобразования в регионе. Отвечая на вызовы индустриальных отношений, шотландские элиты показали свою чрезвычайную гибкость в поиске вариантов будущего развития. Не прерывая национальной традиции и отстаивая исконные интересы, связанные с защитой традиционных отраслей экономики, элементов политической жизни и культуры, шотландский правящий класс инициировал преобразования, направленные на более глубокую интеграцию Северной Британии в общенациональные политические процессы. В результате институциональное и партийное строительство, политическая динамика и гражданское общество в Шотландии к началу Первой мировой войны продемонстрировали поразительную динамику, направленную, с одной стороны, на установление соответствия как с собственно шотландскими, так и с британскими интересами, а, с другой, на сохранение традиционных практик политической коммуникации, что делало политическое сознание северной Британии частью шотландской национальной идентичности.

Глава 4

Между протестом и консенсусом: социальное и национальное в шотландском рабочем движении

Джеймс Харрисон, полицейский информатор, со слов Джона Ходжсона в декабре 1839 г. сообщал,