Шотландия в Новое время. В поисках идентичностей - Виктор Юрьевич Апрыщенко

наиболее существенных объединений, выражавших интересы рабочих в поздевикторианской Британии, – трудовые советы, союзы ремесленников и общества друзей – были представлены в рядах протестующих. Рабочие табачной промышленности несли девиз: «Табак и лорды есть родственники! И одно, и другое – суть сорняк!». Однако уже в 1886 г. движение за ирлансдкий гомруль стало оттягивать часть поддержки среднего класса в пользу либерал-юнионизма, в то время как часть оранжистски настроенных рабочих отдавали свои симпатии консерваторам.

Само оранжистское движение в этот период испытывало кризис. Оранжисты с их нарочито религиозной риторикой в этом союзе юнионистов и консерваторов не были востребованы. Причина, очевидно, заключалась в том, что юнионисткая идеология и без оранжистов содержала протестантскую символику, но гораздо более умеренного характера. Эпоха, когда радикальный протестантизм, необходимый для отстаивания шотландской идентичности, был знаменем шотландских патриотов, как юнионистов, так и сепаратистов, давно ушла в прошлое. Теперь шотландцы тяготели к более умеренному варианту, что стало результатом углубляющегося на протяжении последних двух столетий сотрудничества с Англией, и оранжисты с их радикальной протестантской риторикой, столь востребованной ирландской юнионистской традицией, не находили широкой поддержки. И хотя шотландский либерализм некогда испытал влияние протестантских радикальных ценностей, это время ушло в прошлое. Кроме того, протестантизм как идеология, был в равной степени взят на вооружение и шотландскими юнионистами, и сторонниками гладстоновского гомруля для Ирландии, в то время как со стороны шотландских оранжистов оппозиция ирландскому самоуправлению строилась исключительно на антипапистских аргументах.

В рамках юнионистского блока Шотландии оранжисты определяли себя как «теологическую» оппозицию гомрулю и свою идеологию строили на основе сложных представлений о конституционной природе Британской империи. Думается, что эта оппозиция существовала не собственно как отрицание возможности гомруля, но исходила из неприятия гладстоновской идеи исключения ирландских членов Палаты общин из Британского парламента. Причина таких страхов очевидна. Вслед за Ирландией могла последовать Шотландия, которая слишком много сил положила на алтарь империи и очень хорошо осознавала свои преимущества, чтобы так легко лишиться свого места в ней. Джон Пендер, кораблестроитель и юнионистский кандидат от Гована, очень хорошо выразил эту идею в 1889 г., когда сказал, что «связь между промышленностью Клайдсайда и защитой унии самая непосредственная. Защита империи жизненно необходима для безопасности торговли. Единство страны крайне необходимо для всего сообщества и особенно для рабочего класса»[1083].

Те, кто наиболее активно обосновывал связь между империей и Шотландией, происходили из среды либеральных юнионистов, для которых такая риторика помогала обособиться от консерваторов. И пример Ирландии постоянно использовался в их аргументах. Для Паркера Смита, кандидата от Пэйсли на выборах 1886 г., альтернативой для Ирландии не являлся гомруль или насильственное членство в составе империи, скорее, выбор стоял между хорошей и дурной схемами самоуправления, первая из которых ведет к тесному сотрудничеству и взаимообязательтвам в рамках унии трех королевств, тогда как вторая – к расколу и отделению[1084]. Критикуя позицию оранжистов, Камерон Корбетт, еще один кандидат от либералов, заявил, что надежды для Ирландии связываются, с одной стороны, с тем, чтобы оставить ее землю в распоряжении крестьян, а, с другой, предоставить им возможности получения хорошего образования»[1085].

Не имея собственной политической программы, оранжисты использовались различными политическим силами Шотландии для того, чтобы привлекать электорат. Важно и другое. Религия все еще являлась важным компонентом шотландской национальной идентичности. Пусть и в смягченном виде, что не всегда понимали оранжисты, религиозный фактор оказывал влияние на политическое и национальное сознание. Используя религиозную риторику, политики создавали тот образ нации, который был востребован электоратом, и в этом смысле оранжистская идеология выполняла важную функцию консолидации на религиозной почве и, вместе с тем, позволяла маркировать тех, кто не разделял представления о «модерированном» протестантизме.

При этом социальная традиция и в конце XIX в. играла в формировании политических идей значимую роль, поскольку любые изменения должны были объясняться не только с точки зрения политической целесообразности, но и вписываться в интеллектуальный контекст и соответствовать массовым представлениям об обществе и его развитии. В частности, земельный вопрос, остро стоявший в Хайленде и, главным образом, выражавшийся Фермерской партией в 1885 г., в итоге привел к основанию нового политического объединения[1086]. И когда в 1886 г. из Либеральной юнионистской партии выделилась отдельная лейбористская партия, это, согласно массовым представлениям, распространенным на местном уровне, в различных регионах Шотландии соответствовало самой традиции. Однако одновременно новая партия стала первым знаком ширящихся социалистических идей в Шотландии. Скорее основание новой партии было признаком общей тенденции, чем свидетельством раскола в среде либерал-юнионистов. Событие национального масштаба, формирование новой партии, было адаптировано локальным политическим сознанием и нашло выражение в местном языке, который и сам был результатом исторического развития. Народный юнионизм одновременно и использовал локальные традиции, и ограничивался ими, поэтому и возникновение Лейбористской партии рассматривалось как продолжение шотландской традиции. Вместе с тем вплоть до 1914 г. сложно говорить о каком-то уверенном движении к либерализму или консерватизму, как целостным идеологиям. Тот факт, что либералы в этот период завоевывали такое количество мест было не результатом их продуманной политики или устойчивой симпатии шотландцев, а, скорее, следствием событий в Ирландии, связанных с борьбой за гомруль.

В основе этой традиции, приветствовавшей образование отдельных Либеральной и Лейбористской партии, лежала идея ковенанта, как договора, соглашения, в котором заключившие его участники выступают как равноправные партнеры. В данном случае субъектами этого договора была шотландская нация и британское правительство. С другой стороны, не менее важна была и радикальная традиция, та, которая в 1820-е гг. объединяла владельцев и рабочих шотландских мануфактур в борьбе за реформу. Но в конце XIX в. эта традиция, соединившаяся с осознанием выгод Шотландии в рамках Британской империи, использовалась в качестве аргумента для отстаивания национальной и всеобщей свободы, достижений культуры и справедливого управления[1087].

Все же, несмотря на тот факт, что количество рабочих избирателей в Шотландии к концу XIX в. значительно выросло по сравнению с началом столетия, отражая как социальные процессы, так и будучи следствием реформ избирательного законодательства, нельзя, очевидно, говорить, что политическая активность рабочего класса находила регулярное и стабильное выражение. По крайней мере до 1890-х гг. наиболее важным выражением мнения шотландских рабочих были не тред-юнионы, а рабочие советы, сообщества друзей и кооперативное движение. Секретарь Беатрисы Вебб сообщал ей в 1893 г.: «В Глазго существует большое количество тред-юнионов, однако практически нет тред-юнионизма»[1088]. Лишь четверть рабочих Клайдсайда в тот период являлась членами тред-юнионов, а те, кто входил в состав таких объединений были, главным образом, высококвалифицированным специалистами, защищая при этом интересы инженеров предприятий долины Клайда. Массовое участие рабочих в политической жизни было еще впереди