Шотландия в Новое время. В поисках идентичностей - Виктор Юрьевич Апрыщенко

что «доктор Тайлер будет поднимать людей на бунт округе Карлайл, либо же отправится на помощь бунтовщикам в Йоркшир, или поедет в Уэльс. Мы считаем его лучшим из людей, – говорил Ходжсон. – У доктора Тайлера есть 900 человек, готовых поднять оружие, которых он снабдил амуницией и ремнями для пистолетов или мечей…»[1105]. Позже Джон Тайлер писал о слухах, что он якобы готовит план поднять на восстание Йоркшир и Ланкашир, однако в действительности сам он к этому относился очень скептически, ожидая, пока люди сами не поднимутся на восстание. В шотландском протестном движении чартистские социальные и политические лозунги слишком тесно были переплетены с идеями национализма.

* * *

На протяжении нескольких десятилетий после унии в Шотландии действовала система патронажа, укорененная в социальных и политических практиках, существовавших столетиями. Расцвет этой системы приходится на период, начавшийся, когда Генри Дандас в 1775 г. занял пост Лорда адвоката Шотландии, и продолжавшийся на протяжении тридцати лет, когда «все происходящее в Шотландии контролировалось одним человеком»[1106]. Это же обусловило и тот факт, что после Великого восстания 1745–1746 гг. Шотландия представляла собой регион, от которого менее всего стоило бы ожидать социальных и политических конфликтов.

Однако в 1770-е гг., в годы Американской войны за независимость, появляются первые признаки политического пробуждения Шотландии. Война для Шотландии имела два последствия. С одной стороны, хотя поначалу она пользовалась широкой общественной поддержкой, по мере того, как приближался неутешительный для Британии конец конфликта, стало меняться и отношение к потерям, жертвам и военным расходам. Неудачи армии и администрации в колониях стали рассматриваться как свидетельство общей неэффективности системы и бездействия безответственного правительства. С другой стороны, все большее внимание стало уделяться демократическим идеалам, ради которых сражались американские колонисты. Для Англии одним из следствий стало, например, движение, инициированное Йоркширской ассоциацией, возглавляемой преподобным Кристофером Уивиллом, члены которой выступали с требованиями умеренной парламентской реформы ради уничтожения тех дисбалансов, которые существовали в политической системе. В Шотландии движение началось в 1780-е гг., и основным требованием поначалу являлась реформа системы местного городского самоуправления, погрязшего в злоупотреблениях и неподотчетного никому. Основным средством решения проблемы виделось расширение власти избираемых городских членов совета и увеличение влияния горожан на местные правительства. Таким образом, речь шла, в первую очередь, о внутренней реформе городских советов и повышении их ответственности перед горожанами, что могло бы расширить социальную базу местного самоуправления. Законопроект о реформе шотландских городов был представлен в парламент Ричардом Шериданом, но легко был похоронен усилиями Генри Дандаса.

Сторонники городской реформы намеренно избегали идей всеобщего избирательного права. Вплоть до Французской революции конца XVIII в. шотландцы не проявляли интереса к политической деятельности, рассматривая ее как то, чем могут заниматься лишь элиты. Революционные же события во Франции нашли массовое отражение на страницах британских газет. В 1789 г. большинство населения Шотландии приветствовало происходящее во Франции, рассматривая эти события как аналогичные тем, что произошли в Британии в 1688 г., и лишь немногие видели в том, что творилось во Франции, свидетельство революционных изменений. В сознание владельческих классов Шотландии очень медленно приходила идея о потенциальной угрозе, которую может нести новый политический порядок, устанавливавшийся во Франции. Однако таких сомнений не было в среде массы беднейших слоев, для которых Французская революция была открытием и которые, основываясь на глубоко укорененных эгалитаристских представлениях, делали вывод о том, что итогом французских событий должна стать политическая демократия.

Эдмунд Берк был, пожалуй, первым европейским интеллектуалом, который увидел в происходящем во Франции угрозу традиционному общественному порядку, отразив свои идеи в «Размышлениях по поводу революции во Франции». Его трактат вышел в ноябре 1790 г., а три месяца спустя был опубликован радикальный ответ на него – первая часть «Прав человека» Томаса Пейна, работа которого, завершенная через год, когда вышла вторая часть, имела решающее влияние на тысячи простых людей, а также сказалась на парламентской борьбе за реформу. Пейн, развенчивая британскую политическую систему, именуя ее не более чем мошенничество, основанное на крайне ограниченном представительстве, решительно атаковал взгляды Берка, чем способствовал распространению идей, доступных многим. Он высказывал идею о том, что сами правящие классы никогда не пойдут на реформу, и только массовое народное участие может привести к изменениям. Помимо политических идей, трактат Пейна содержал и социальные требования, так понятные шотландцам и желаемые ими – семейные пособия, бесплатное всеобщее образование, пенсии для стариков. В 1793 г. «Права человека» разошлись двухсоттысячным тиражом в Британии, а королевский запрет за издание и распространение трактата лишь стимулировал интерес к нему.

В Шотландии эгалитаристские идеи, выраженные в работе Пейна, нашли широкую поддержку и публиковались в виде отдельных листовок, получивших массовое распространение и переведенных на гэльский язык, дабы быть прочитанными горцами, среди которых идеи равенства, восходящие к клановому сознанию, были особенно популярны. Французская революция и ее идеалы, получили, таким образом, широкую известность в Шотландии. Для одних она была поводом задуматься о природе общества и общественных отношений, других призывала стремиться к изменениям этих отношений.

1792 г. стал годом, когда движение за парламентскую реформу стало общественным движением, в которое стали вовлекаться массы простых британцев. В Шотландии это нашло отражение в двух явлениях. Во-первых, в 1792 г. было образовано Общество друзей народа, а, во-вторых, широкое распространение получили массовые выступления. Шотландское Общество друзей народа, хотя и называвшееся по образцу аналогичного лондонского объединения, действовало в несколько иных направлениях, чем английское. Лондонское общество было избираемой организацией, в которой могли состоять джентльмены и представители профессиональных классов, платившие в качестве взноса по две гинеи в год и видевшие своей целью противостояние тому, что они называли «неконституционным экстремизмом» Пейна. Шотландские же Друзья народа своей идейной основой считали гораздо более старое и более демократичное Лондонское корреспондентское общество. Отделения Общества друзей народа в Шотландии были более демократичны и включали широкие массы простого народа потому, что членские взносы были намного ниже, и не существовало социальных ограничений для вступления в общество. В ответ на образование отделения общества в Глазго, один из правительственных сторонников выражал опасения по поводу массового распространения идеалов обществ, подобных Обществу друзей народа или объединению, возглавляемому Томасом Майром. В письме в Эдинбург он писал, что «успех французских демократов имел здесь крайне нежелательные последствия… Он привел к формированию обществ, которые состоят из представителей низших классов и во главе которых, хотя и стоят незначительные лидеры, но они способны привести толпу к угрожающим действиям»[1107]. Однако правительство не особо, похоже, опасалось незначительного числа политических ренегатов, вроде Майра или Далримпла Фордела, президента Общества друзей народа Глазго. Паника среди властей была связана