Метафизика. Политика. Поэтика. Риторика - Аристотель

необычного имени или с рода на вид, или с вида на род, или с вида на вид, или по аналогии. С рода на вид я разумею, например, в выражении: «вон и корабль мой стоит», так как «стоять на якоре» есть часть понятия «стоять». С вида на род, например, «истинно, тьму славных дел Одиссей совершает», так как «тьма» значит «много», то [поэт] и воспользовался тут [этим словом] вместо «много». С вида же на вид, например, «вычерпав душу медью» и «отсекши несокрушимой медью», так как здесь «вычерпать» в смысле «отсечь», а «отсечь» в смысле «вычерпать», а оба [эти слова] значат «отнять» что-нибудь. А под аналогией я разумею [тот случай], когда второе относится к первому так же, как четвертое к третьему; поэтому [поэт] может сказать вместо второго четвертое или вместо четвертого второе; а иногда прибавляют [к метафоре] и то имя, к которому относится заменяющая его метафора, то есть, например, чаша так же относится к Дионису, как щит к Арею; следовательно, [поэт] может назвать чашу щитом Диониса, а щит – чашею Арея. Или: что старость для жизни, то и вечер для дня; поэтому можно назвать вечер старостью дня, а старость – вечером жизни или, как Эмпедокл, закатом жизни. Для некоторых из аналогий нет собственного названия, но тем не менее может употребляться образное выражение: например, «разбрасывать семена» значит «сеять», а для разбрасывания света солнцем названия нет; но оно так же относится к солнцу, как сеяние к семенам, поэтому сказано: «сея богоданный свет». Этим родом метафоры можно пользоваться еще и иначе, прибавив чуждое слово так, чтобы оно уничтожило какую-нибудь часть собственного значения [употребленного слова]: например, если бы «щит» назвать не «чашею Арея», а «чашею без вина». Сочиненное слово такое, которое вообще никем не употреблялось и составлено самим поэтом; таковы, кажется, некоторые слова вроде «рожонки» вместо «рога» и «молебник» вместо «жрец». Удлиненное же или укороченное слово получается – первое, если воспользовались гласным, более долгим, чем свойственный [этому слову], или вставкою слога, а второе – если от него что-нибудь отняли; удлиненное слово, например πόληοζ вместо πόλεωζ; укороченное же, например κρ, δ и [ὄψ в словах] µιὰ γίνεται ἀµφοτέρων ὄψ. Измененное слово бывает тогда, когда в употребительной форме одна часть остается, а другая сочиняется, например δεξιτερὸν κατὰ µάζον вместо δεξιόν.

Из собственных имен одни мужского, другие – женского, а третьи – среднего рода. Мужского все, оканчивающиеся на N, Р и Σ и производные от нее буквы, каковых две – Ψ и Ξ. Женского рода все, кончающиеся на гласные – на всегда долгие, каковы Н и Ω, и из удлиняющихся – на А, так что число окончаний мужского и женского рода оказывается одинаково; Ψ и Ξ относятся к одному окончанию Σ. На безгласный не оканчивается ни одно имя, а также и на гласный всегда краткий. На I оканчиваются только три имени: µέλι (мед), κόµµι (камедь) и πέπερι (перец); на Y – пять. А слова среднего рода оканчиваются на эти [гласные] и на [A], N, [Р], Σ.

22

Достоинство речи – быть ясной и не быть низкой. Самое ясное выражение, конечно, состоит из общеупотребительных слов, но оно низко. Примером служит поэзия Клеофонта и Сфенела. Благородное же и не затасканное выражение есть то, которое пользуется необычными словами. А необычным я называю редкое слово (глоссу), метафору, удлинение и все, уклоняющееся от общеупотребительного. Но если кто-нибудь сделает такой всю речь, то получится или загадка, или варваризм: если она будет состоять из метафор, то загадка, если же из глосс, то варваризм. В самом деле, идея загадки та, что, говоря о действительно существующем, соединяют вместе с тем совершенно невозможное. Посредством связи общеупотребительных слов достичь этого нельзя, а посредством метафоры возможно, например: Мужа я видел, огнем сплотившего медь с человеком, и т. п. А из глосс возникает варваризм. Следовательно, должно как-нибудь перемешивать эти выражения: одно, как глосса, метафора, украшение и прочие указанные виды, сделает речь не затасканной и не низкой, а слова общеупотребительные [придадут ей] ясность. Весьма немало способствуют ясности и благородству выражения удлинения, сокращения и изменения слов: именно [такое слово], уклоняясь от обычного, звучит иначе, чем общеупотребительное, и потому делает речь не затасканной, а вследствие общения с обычной [формой] останется ясность. Поэтому несправедливы упреки тех, которые порицают подобное словоупотребление и издеваются над поэтом, как Евклид Старший, [говоря], будто легко сочинять, если позволят удлинять [слова] по желанию; он написал и стихи, издеваясь в них над самим способом выражения: «Э-эпихара я видел в пути его к Ма-арафону» и «Че-емерица его совсем мне не по вкусу».

Во всяком случае, пользоваться неумеренно этим способом – смешно, но во всех частях должна быть мера; действительно, пользующийся метафорами, глоссами и прочими видами безвкусно и умышленно для возбуждения смеха отлично достиг бы именно этого. А как важно и полезно употребление [этих выражений] к месту, пусть судят по эпической поэзии, если там вставляются в размер общеупотребительные слова. Всякий, заменив глоссы, метафоры и прочие формы выражения общеупотребительными словами, увидит справедливость наших слов. Например, Эсхил и Еврипид создали один и тот же ямбический стих, с переменою одного только слова, так что [последний употребил] глоссу вместо обычного общеупотребительного слова, и стих одного поэта кажется прекрасным, а другого – пошлым. Именно, Эсхил в «Филоктете» говорит:

Снедает вечно язва плоть ноги моей,

а тот вместо «снедает» поставил «смакует». Также если бы вместо:

Что же? Меня малорослый урод, человечишко хилый…

сказал кто-нибудь, заменив общеупотребительными словами:

Что же? Меня ничтожный урод, человек незаметный…

или вместо:

К ней неказистую он пододвинул скамью и крошечный столик…

сказать:

К ней некрасивую он пододвинул скамью и маленький столик…

или вместо «воют брега» – «берег кричит». Сверх того Арифрад осмеивал трагиков за то, что они пользуются такими выражениями, которых никто бы не употребил в разговоре, например δωµάτων ἄπο вместо ἀπὸ δωµάτων, или σέθεν, или εγὼ δέ νιν, или ’Αχιλλέωξ περὶ вместо περὶ ’Αχιλλέωξ. Но ведь все подобные выражения потому и создают отсутствие затасканности в речи, что не существуют в общем употреблении, а тот не знал этого. Весьма важно пользоваться кстати каждым из указанных [способов выражения], так же как и сложными словами и глоссами, а всего важнее – быть искусным в метафорах.