Дневник сельского фельдшера - Дмитрий Леонидович Березин

Решение этой задачи пришло почти само собой.

…

Следующие два дня помимо основной работы, я составлял списки потенциальных больных.

– Можно? – В кабинет ко мне вошла бабушка Анастасия Ивановна или, как говорят в деревне, баба Стюра.

– Да. Входите. – Ответил я.

– Вы мне сказали прийти через месяц. – Сказала она. – Вот сегодня как раз месяц, как я из больницы выписалась.

Баба Стюра около месяца назад выписалась из стационара, где я ей в течение двух недель снижал артериальное давление и подбирал адекватную антигипертензивную терапию для постоянного приема.

– Это очень хорошо, что вы пришли. – Сказал я ей. – Мне как раз надо вас послушать, кардиограмму снять, давление измерить.

Давление было в норме, экг в пределах возрастных изменений.

– Всё нормально у вас! – Сказал я ей. – Продолжайте пить те таблетки, что я вам назначил. Давление они «держат». Только пить надо их всегда!

– Да я не только из-за давления пришла … – Начала говорить она и хитро-хитро посмотрела на меня. – Говорят у соседки-то моей Ленки… сифилис?

– ??? – Я сделал удивлённое лицо. Похоже информация все же где-то просочилась.

– Да я знаю. – Продолжала бабушка. – Можете ничего не говорить. Так и должны были закончиться эти её «приемы на дому».

И баба Стюра весьма красочно поведала мне обо всех её ухажорах. Максим и мужик с шанкром были в этом списке на втором и третьем месте соответственно.

Уши мои горели огнем, пока бабуля рассказывала мне историю своей соседки, у которой муж был на вахте. Да, это были сплетни, но иного способа получить информацию у меня не было.

– Анастасия Ивановна! Вот есть военразведка, а вы будете у меня ВЕНразведка. – Воскликнул я, когда она договорила. – «ВЕН» значит венерологическая!

Дальше началась моя кропотливая работа с контактными на дому.

…

– Убью заразу! – Закричал первый же контактный. – Она знала и не сказала!

– Она не знала. – Я пытался реабилитировать мою первичную больную. – И где гарантия, что это не ты её заразил?

Мужик уставился на меня свирепым взглядом:

– Да ты оху..л что ли?. Ты думаешь что ли, что я <член> на помойке нашёл?

– А тут и думать нечего. Ты зачем к ней пошёл? – Сказал я. – Вот и нашёл себе проблем. Так что собирайся и езжай в район. Назначат уколы, будешь приходить в больницу колоть. Заодно и с остальными участниками вашей команды познакомишься.

Мужик схватился за голову:

– А кто ещё?

– А вот может быть ты мне расскажешь? – Я пошел в наступление.

Мужик и вовсе поник головой:

– Надо и Светку тогда проверить…

– Сам ей скажешь, или мне её огорошить? – Спросил я.

– Сам…

…

Кто всё-таки оказался самым первым больным сказать трудно, да и не преследовалась мной такая цель. В первую очередь мне надо было выявить всех больных, направить их в ЦРБ к дерматологу, а затем контролировать назначенное лечение.

В тот месяц из-за этого «люэсного происшествия» развелось две семьи в селе. Кто-то уехал из села, дабы не терпеть позора, ну а я набрался вот такого «грязного» опыта.

Жизнь наперекосяк

Когда-то жизнь пошла наперекосяк. Наверное, еще в детстве, когда он перестал слушаться маму и убегал из дома, чтобы покурить с пацанами за гаражом. Когда вместо учебы в школе, он, целыми днями напролет, лазил по окрестным деревням в поисках цветного металла, чтобы сдать его и купить себе вкусняшек, сигарет и пива. А то и вовсе приходилось подворовывать.

Судья его жалел дважды. В первый и второй раз ему присуждали лишение свободы условно. Пожалел бы и в третий раз, но закон уже не позволял.

Вот так и вышло, что Серёжка Черницын, в возрасте шестнадцати лет первый раз попал в колонию для несовершеннолетних.

Когда он освободился, то мир для него стал совсем другим. Серёжка начал пить, гулять и дебоширить. Появились соответствующие знакомые, придерживающиеся подобного образа жизни. Потом снова тюрьма, только уже для взрослых, где он и подцепил эту заразу – туберкулез.

Когда Черницын, в очередной раз вышел из тюрьмы, ему было уже тридцать девять лет, в общей сложности, четырнадцать из которых он провел в тех местах «куда дед Макар телят не гонял», и выглядел он изнеможённым больным стариком.

Он вернулся на свою родину, в старый деревенский дом.

– О-о! Серега откинулся! – Воскликнули его собутыльники. – Надо отметить! Ха-а!

– Надо. – Ответил Серега.

***

– Березин, мне тут документы пришли из медицинской части исправительной колонии. – По телефону говорила мне фтизиатр из ЦРБ. – Освободился Черницын и приехал жить к тебе туда, в Боровское. У него туберкулез и «бэка плюс»5 Его надо ко мне на прием направить, я его на стацлечение определю.

– Понял. – Ответил я и положил трубку.

«Да ёлки-палки, блин! – Выругался я. – То с сифилисом я тут агентурную сеть настраиваю, теперь вот ещё и „тубик“ из зоны приехал! Чувак только что из лагеря, сейчас „отрывается“. А тут я такой приду, и типа:

„Давай, езжай в район. В тубдиспансер. Тебя снова закроют сейчас“.

Я прекрасно понимал, чем закончится моя беседа с Черницыным. Но делать было нечего. Это была моя работа, и хочется мне или нет, но делать её надо».

Домик Черницына был на конце моей улицы и представлял из себя унылое зрелище. Когда-то у него был и палисадник, в котором цвели акации и выкрашенные в зелёный цвет ворота с нарисованными на них белыми голубями с красными лапками.

Ни следа не осталось от всего этого. Черницын сидел в тюрьме, когда умерла его мать. За домом время от времени приглядывала двоюродная сестра матери тетя Маша по кличке «Сало-Масло».

Тётка, по доброте душевной пустила жить в дом знакомых, которые оказались совсем непорядочным людьми. Они пили водку и били друг друга по лицу, но потом, движимые общей идеей поиска огненной воды, они мирились и цикл повторялся. Когда наступила зима, то сначала на дрова разобрали сарай, потом пристройку. После пристройки в ход пошёл штакетник палисадника и, наконец, ворота на которых когда-то были белые голуби. Странно, но акации, который росли в палисаднике на дрова не ушли. Наверное, акации плохо горели, а может быть, их было труднее пилить.

Черницын вернулся к «разбитому корыту». Но, к его счастью, на дворе было лето. Дружки-собутыльники тут же сообразили выпить. После первой рюмки в животе у Черницына потеплело и появилось маломальское ощущение счастья.

***

Я поднялся по скрипучему крыльцу из трех ступенек. Дверь в дом была открыта. Постучав по косяку, я громко крикнул в дом:

– Есть кто дома?

В доме резко заскрипела панцирная кровать, а потом я услышал грохот падающего на пол тела.

– Ёб..ный рот! Ты х..ле орёшь, мля! – Услышал я отборный и четкий мат. – Хто там, мля?

Я вошёл в дом. Вонь деревенского алкогольного притона ударила в глаза и нос. Пахло чем-то горелым, кислыми тряпками, куревом и немытым телом вперемешку. На полу, среди разбросанных вещей сидел Черницын. На кровати лежала местная алкашка Светка Синякова по кличке «Торпеда». Она всем своим видом изображала крепкий тихий сон.

Черницын посмотрел на меня мутным взглядом. Видимо он спал, а от моего окрика упал с кровати.

– А-а… – Протянул он с какой-то злобой в голосе и тут же продолжил:

– Лепила, мля…, местный… Чо пришёл? Я в тубик не поеду!

– Почему? – Спросил я.

– Почему? Да потому что мне пох..й! Понял!? – Закричал он, уставился на меня свирепым взглядом и встал на ноги. – Курить дай мне!

Разговор как-то не задался с самого начала, поэтому я ответил:

– Нету.

– Тогда иди нах..й отсюда! – Крикнул он. – И своим корешам передай, что я не сдохну, пока всех тут не позаражаю!

– Тебе надо поехать на приём. Тебе назначат лечение. Не обязательно же тебя закроют. – Начал лукавить я.

– Не поеду. Мне пох..й. – Снова сказал он и начал кашлять взахлёб.

– Смотри. Тебе лечиться