Император Юстиниан Великий и наследие Халкидонского Собора - Михаил Вячеславович Грацианский

Ибо утверждаем мы, что одному принадлежат и чудеса и страдания, которые он добровольно претерпел плотью. А разделяющих, или сливающих, или вводящих призрачность мы вовсе не принимаем, поскольку непогрешимое воплощение от Богородицы воистину не создало прибавления Сына (προσθήκην υἱοῦ οὐ πεποίηκε). Ибо Троица осталась Троицей даже после воплощения единого от Троицы Бога Слова»[266].

Признавая, что во всем вышеизложенном заключается исчерпывающее определение веры, император исключает существование какого-либо иного символа и анафематствует всякого, кто мыслил и мыслит вопреки ему, «ныне или когда-либо, в Халкидоне или на каком-либо другом Соборе». Еще раз провозглашается анафема Несторию, Евтиху и их единомышленникам и подчеркивается единство Церкви, основанное на никейском Символе[267].

«Энотикон» оказался для того момента практически идеальным компромиссным документом, основные пункты которого уже озвучивались в позициях умеренных халкидонитов и антихалкидонитов, таких как Тимофей Салофакиол и Мартирий Иерусалимский. Таким образом, по мысли инициаторов и авторов «Энотикона» — как александрийцев, так и Акакия Константинопольского, — Петр Монг представлял собой более надежную фигуру, нежели замешанный в политических интригах Иоанн Талайя. В частности, Акакий настаивал на том, чтобы Петр, по принятии «Энотикона», направил прежде всего синодики в Константинополь и Рим, а также к другим великим престолам. Петр обещал это сделать, и Акакий немедленно внес его имя в диптихи — несмотря на то, что фактически Петр еще не занял Александрийского патриаршего престола. Лишь после этого состоялся обмен синодиками[268]. Вскоре вслед за Акакием Петра признал и Мартирий Иерусалимский[269].

Таким образом, после возвращения из столицы сторонников Петра Монга во главе с аввой Амоном и замены августала Феогноста на лояльного императору Аполлония[270] Петр, подписав «Энотикон», без труда занял Александрийскую кафедру, в то время как Иоанн Талайя был вынужден скрыться. Еще находясь в Александрии и занимая патриарший престол, он, наряду с Римским папой, уведомил о своем поставлении Календиона Антиохийского. Календион, находясь под влиянием Илла, бывшего магистром войск Востока и имевшего резиденцию в Антиохии, признал Иоанна. Будучи изгнан, Иоанн бежал к Иллу и Календиону в Антиохию. Антиохийский патриарх по совету Илла вступился за Иоанна, направив в его защиту письма к Симпликию и Акакию. Акакий, не получивший в свое время синодики Иоанна, закономерно ответил, что не знает такого патриарха Александрийского, у папы же Симпликия эти письма нашли благожелательный прием[271].

По настоянию императора и Акакия Петр вступил в общение с халкидонской партией после того, как ее члены в большинстве своем также подписали «Энотикон»[272]. На торжественном богослужении в Великой церкви Александрии Петр прочел проповедь, в которой изложил принципы «Энотикона», затем зачитал сам его текст и воздал хвалу императору, от чьего имени он был издан[273].

К концу 482 г. Симпликий Римский осознал, что без его ведома фактически произошел переворот в церковной политике. 6 ноября он направил Акакию письмо, в котором выразил свое недоумение по поводу происходящего и возмущение тем, что его держат в неведении[274]. Ситуация усугублялась тем, что, по-видимому, Петр Монг так и не направил Симпликию синодику, вероятно ввиду того, что рассчитывать на положительный ответ папы при данных обстоятельствах не приходилось: Симпликий настаивал на том, что восстановление Петра на кафедре непременно должно было сопровождаться принятием определений Халкидонского Собора и «Томоса» папы Льва[275].

Впрочем, компромиссная позиция, занятая Петром, не удовлетворила также и крайних представителей халкидонской и антихалкидонской партий. Халкидониты подняли против Петра возмущение в Канове, где в свое время жил Тимофей Салофакиол, и конфликт удалось уладить только благодаря вмешательству августала, который уговорил предводителя недовольных, некоего Кира, подчиниться воле императора[276]. Однако факт примирения Петра с халкидонитами вызвал решительное возмущение их противников, требовавших однозначной анафемы Халкидонскому Собору. Против Петра выступил целый ряд александрийских священников, авторитетных старцев, несколько епископов, архимандритов и членов Александрийской академии, ранее поддерживавших Петра, а до него — Тимофея Элура[277]. Согласно одним свидетельствам, Петр под давлением партии антихалкидонитов проклял Собор, однако другие свидетельства позволяют в этом с большим основанием усомниться.

Между тем в самом конце 482 или в начале 483 г. Календион Антиохийский направил папе Симпликию и Акакию Константинопольскому ходатайство за Иоанна Талайю, в котором он выставлялся как последний непоколебимый приверженец халкидонского православия, Петр же назывался «прелюбодеем», виновным в анафематствовании Халкидонского Собора сразу после своего прибытия в Александрию. По делу Иоанна Симпликий вновь обращался в Константинополь, однако получил оттуда разъяснение, что Иоанн изгнан за нарушение публично принесенной клятвы и что Петр Монг был поставлен по указу императора и при полном согласии народа после того, как подписал деяния Никейского Собора, которым следовал и Собор Халкидонский[278].

После того как Календион Антиохийский подготовил в Риме почву для пересмотра дела Иоанна Талайи, тот сам в начале 483 г. отправился в Рим, чтобы принести папе Симпликию жалобу на своих обидчиков, подав дело так, что изгнан он был за приверженность Халкидонскому Собору и «Томосу» папы Льва. Впрочем, Симпликий не успел рассмотреть его жалобу, поскольку 10 марта 483 г. скончался[279]. Преемник Симпликия, папа Феликс III (483–492), решительно выступил в пользу Иоанна. Вся тяжесть папского негодования оказалась обращена против Акакия Константинопольского, бывшего, по мнению папы, инициатором восстановления изгнанного Петра Монга на Александрийской кафедре.

Сразу после своего поставления папа Феликс направил Зинону и Акакию приветственные послания. Императора Феликс просил об удалении Петра с кафедры с тем, чтобы «престол блаженного евангелиста Марка» вернулся к общению с «блаженнейшим Петром»[280], подразумевая здесь апостола и Римскую кафедру как якобы престол апостола Петра. Послание Акакию Константинопольскому было выдержано в иных тонах: папа сурово попрекал патриарха за нерадение в деле Петра Монга, за отсутствие предписанного папой Симпликием воздействия патриарха на императора в этом вопросе[281]. Фактически Акакий был открыто обвинен в пособничестве еретику[282], причем в выражениях, несомненно оскорбительных для его достоинства[283].

Также и со стороны ряда восточных епископов, подчиненных Календиону Антиохийскому, было оказано сопротивление действиям императора и Акакия по установлению единства Церкви на основе «Энотикона»: эти епископы решительно отказывались вступить в общение с Петром Монгом. Ряд клириков и монахов Константинополя, прежде всего насельники монастыря акимитов, направили папе Феликсу донос на действия столичного патриарха[284].

На основании письменных жалоб, поступивших на Акакия со стороны Иоанна Талайи, восточных епископов и Календиона Антиохийского, а также столичных и египетских монахов, папа принимает решение отправить Константинопольскому патриарху вызов на суд в Рим, где тот должен будет ответить на предъявленные обвинения перед