Император Юстиниан Великий и наследие Халкидонского Собора - Михаил Вячеславович Грацианский

своем послании, написанном по итогам Антиохийского Собора, Флавиан фактически присоединился к позиции императора Анастасия, однако высказал в нем порицание крайним взглядам Филоксена и Константина. В свою очередь Филоксен, лично хорошо знакомый императору, также написал Анастасию письмо с изложением своей точки зрения. Император со своей стороны одобрил действия Филоксена и Константина. Он также направил послание Илии Иерусалимскому, который, согласившись признать такие положения Антиохийского Собора, как осуждение Нестория, Евтиха, Диодора и Феодора, отказался осуждать Халкидонский Собор. Македоний Константинопольский также присоединился к позиции Илии, вызвав тем самым недовольство Анастасия[322].

В апреле 505 г., как уже говорилось, скончался Иоанн Александрийский, вместо которого был рукоположен другой Иоанн, по прозвищу Никеот. По поводу признания Иоанна Никеота у Македония Константинопольского с императором случился очередной конфликт: Македоний наотрез отказался принимать апокрисиариев Иоанна и вступать с ним в общение до тех пор, пока тот не признает Халкидонский Собор. Для разрешения всех накопившихся проблем Македоний настаивал на созыве Вселенского Собора под председательством Римского папы[323].

В последующие годы ситуация обострилась еще больше. Систематически поощряемая императором Анастасием оппозиция Халкидонскому Собору на Востоке, фактически контролировавшая епископат Александрийского и Антиохийского патриархатов, приступила к решительным действиям в Константинополе, призванным восстановить разрушенный Македонием и проримской партией в столице консенсус Восточных Церквей относительно Халкидона. В отличие от ситуации 482 г., когда императором Зиноном был издан «Энотикон», в 508 г. был поставлен вопрос о переходе всех Церквей Востока на ясно выраженные антихалкидонские позиции, что делало компромиссную политику «Энотикона» более не актуальной.

Роль предводителя антихалкидонской партии с этого времени уже безраздельно играет монах Севир. Со своими многочисленными сторонниками в 508 г. он прибывает в Константинополь, где встречает самый теплый прием со стороны императора, предоставившего Севиру и его спутникам в изобилии средства к существованию. Находясь в столице, Севир начал проводить встречи с антихалкидонитами, которые являлись противниками патриарха Македония. С другой стороны, началась мобилизация сторонников константинопольского предстоятеля: к нему на помощь явились многочисленные монахи из Палестины, намеревавшиеся выступить против Севира и его монахов. В это же время некий Дорофей, александрийский монах, составил большое сочинение в защиту Халкидонского Собора. С него были сделаны копии и распространены по всему Востоку. Одна из них была передана и Анастасию через его невестку-халкидонитку. За это, а особенно за название сочинения, которое перекликалось с названием трактата, написанного Василием Великим против Юлиана Отступника, Анастасий отправил Дорофея в ссылку в Оазис. Македоний, в свою очередь, отказался принять апокрисиариев Флавиана Антиохийского, анафематствовав того за все, что тот дерзнул сказать и сделать против Халкидонского Собора[324].

В 511 г. конфликт перерос в открытое противоборство. В нескольких церквях столицы, в том числе и в Великой церкви, произошли столкновения прихожан с монахами-севирианами, которые во время богослужения пели Трисвятое с известным прибавлением «распныйся за ны». Следуя пожеланиям василевса, патриарх Македоний подвергался поношениям как со стороны монахов-севириан, так и со стороны многих знатных людей. На защиту своего предстоятеля, однако, поднялось множество жителей столицы. Некоторые поносили самого императора, называя его манихеем, недостойным царствования[325]. В качестве наиболее ревностных защитников Македония выступили стойкие сторонники Римского папы — монахи монастыря акимитов, которых антихалкидонская традиция обвиняет в пронесторианских симпатиях[326]. Видя, что Македония приветствует даже дворцовая гвардия, Анастасий был вынужден принять его и пойти на переговоры. В результате император склонил Македония к подписанию документа, открыто признающего Никейский и Константинопольский Соборы, однако умалчивающего об Эфесском и Халкидонском. По-видимому, позиция императора, изложенная Македонию, состояла в том, чтобы подчеркнуть важность никео-цареградского Символа веры как непременного условия церковного единства. Тем самым император фактически вернул ситуацию к положениям «Энотикона», под которым Македоний подписался при своем избрании на кафедру. Между тем неупоминание Македонием Соборов, вокруг определений которых ломались копья уже в течение многих десятилетий, вызвало гнев его многочисленных сторонников, с которыми у него состоялась встреча в монастыре св. Далматия. С ними Македоний был вынужден объясниться, заявив, что не потерпит, чтобы что-то было принято вопреки определениям Халкидона[327].

Описание по дням дальнейших событий в Константинополе, связанных с низложением патриарха Македония, сохранилось в сочинении того же Захарии Ритора, вставившего в свою «Историю» письмо некоего восточного иеромонаха Симеона, которое тот направил своему архимандриту Самуилу. Согласно его сведениям, 20 июля Македоний анафематствовал Халкидонский Собор. 22-го состоялось освящение мартирия в Эвдоме, на котором присутствовал император. Анастасий вместе с царицей Ариадной не принял подношения от Македония, но, напротив, обратился к патриарху с осуждающими речами.

24 июля у Македония были некие монахи (по-видимому, акимиты), часть которых приняла у него причастие, — факт, расстроивший и настороживший императора, — а другая порвала с ним и 26 июля передала через стратилата Патрикия письмо царю, в котором содержался донос на Македония о том, что патриарх чтит память Нестория и отправил в их монастырь своего посланника, чтобы и они это делали. Тогда и в их монастыре стали чтить его память. В тот же день царь приказал отключить этому монастырю воду для бани и прекратил выдачу его содержания из казны.

26 июля некий синклитик пришел к царю и заявил, что Македоний готовит в патриархии вместе с диаконом Пасхасием некую книгу, в которой есть «части всякой ереси», и собирается украсить эту книгу золотым переплетом. Царь приказал доставить книгу ему и увидел все ее богохульства[328].

27 июля Анастасий провел собрание высших сановников Империи, силенций, на котором обвинил Македония в том, что тот, анафематствовав Собор после встречи с Анастасием, поступил вопреки достигнутым договоренностям и отрекся от них в монастыре св. Далматия. Это царь счел личным оскорблением и оскорблением тех, в присутствии кого Македоний отрекся от Собора. Император говорил в весьма эмоциональном ключе: он даже поставил перед сановниками вопрос о своем отречении в том случае, если они не признáют его православным. Коленопреклоненно совет умолил императора этого не делать[329]. Вслед за тем Анастасий отправил эпарха города собрать всех антихалкидонитов, которых недавно побили за то, что они пели «распныйся за ны», и расспросить их об обидчиках. 28 июля обидчики монахов-антихалкидонитов были установлены, задержаны и по приказу императора арестованы.

29 июля Анастасий созвал командиров схол и патрикиев с намерением выдать им денежное вознаграждение, донатив, каковой император обычно выдавал каждый пятый год своего царствования в обмен на клятву верности солдат. Присутствующие должны были принести эту клятву на Евангелии, после чего получали по пять денариев. К этой клятве Анастасий побудил их из страха перед кознями Македония и его сторонников.

На следующий день, 30 июля, император раздал жалованье, рогу, остальным столичным войскам. Тогда же