Мечников. Том 12. Щит мира - Игорь Алмазов

В Саратовской губернии со свадебными традициями всё гораздо проще. Грифон сам по себе олицетворяет жизнь, считается богом весны, который благословляет любые браки, в которых обе стороны добровольно принимают решение связаться новыми узами.

Поэтому чаще всего в Саратовской губернии свадьбы устраивают весной, но не возбраняется делать это в любое время года. Главное правило — соблюдать несколько мелких традиций. И одно из них — бутоньерка. Несколько собранных вместе цветков, вставленных в петлицу костюма жениха.

Здесь это играло очень большую роль.

Как раз этот свадебный аксессуар и лежал в свёртке, который передал мне Доброхот. Поначалу я решил, что подарок странный. Всё-таки бутоньерку я и сам без труда мог себе приобрести. Кроме того, за неделю цветы уже засохнут.

Но вскоре понял, что домовой принёс мне совсем не простые цветы. Мои лекарские каналы резонировали с растением. В нём содержалось большое количество магической энергии.

— Что это такое, Доброхот? Очень знакомые ощущения. Будто я уже держал в руках эту бутоньерку. Где ты её взял? — рассматривая диковинные цветы, спросил я.

Даже на ощупь бутоны воспринимались странно. Было в них что-то неестественное. Будто они… чересчур живые. У меня не было оснований так думать, но лекарская магия намекала, что эти растения не завянут даже через несколько месяцев после моей свадьбы.

— Это я сам сделал. Вместе со своими домовыми, — улыбнулся Доброхот. — А знакомо тебе это ощущение, потому что туда влита наша духовная сила. Эссенция. Ты уже пользовался ей, чтобы восстанавливать ману.

Так вот оно что… Это куда более дорогой подарок, чем может показаться на первый взгляд. При желании из этой бутоньерки можно извлечь огромное количество маны.

Прямо сейчас мои магические каналы как раз страдают от дефицита маны. Я ещё не восстановил энергию после штурма старого кладбища. Но тратить бутоньерку сейчас я точно не стану. До свадьбы ещё неделя, за это время я и без артефактов легко восстановлюсь.

Её лучше приберечь для важного случая.

— Спасибо, Доброхот, — я пожал маленькую, но до жути крепкую руку домового. — Я буду беречь этот подарок. Передавай и остальным домовым мою благодарность. Так значит, ты готов переезжать? Через неделю уже будешь в моём особняке?

— А то! — улыбнулся Доброхот. — Сейчас найду себе замену, отдам бразды правления и… Эх, начнём всё сначала! Мне, если честно, уже не терпится оказаться в новом доме. Здесь, конечно, здорово. Людно — не соскучишься. Но всё же я сторонник традиций. Одному домовому — один дом. А не эти дурацкие коробки! Как вы их там называете… Квартиры!

Да, понимаю Доброхота. Мне в течение следующей недели тоже предстоит непростая работа. Нужно организовать работу ордена лекарей почти с нуля, автоматизировать всю эту систему и найти себе пару заместителей. Всё-таки впереди поездка в Санкт-Петербург. Нужно, чтобы меня прикрывали надёжные люди.

Александр Иванович Разумовский уже назначен на должность моего заместителя, но один он такой груз ответственности не потянет. Лучше ему сконцентрироваться на своём госпитале.

— Кстати, Алексей, — прошептал Доброхот. — А разрешишь мне кое-что забрать отсюда в новый дом? Вернее… кое-кого.

— Дай отгадаю, это ты про Зеркалицу? — усмехнулся я.

— А чего смешного-то? — нахмурился домовой. — Мы сильно сблизились за последние полгода. Мне будет её не хватать. Не хочу оставлять её другому домовому. Ещё неизвестно, какие сюда хозяева заселятся!

— Да не переживай ты так, — улыбнулся я. — Зеркалицу тоже заберём. Но только при одном условии. Повесить её нужно будет вдали от остальных членов семьи. Поищешь место. Я знаю, что она добрый дух. Но в моём особняке будут жить две женщины. Моя будущая супруга Анна, а также жена моего дяди Екатерина. Не хватало ещё, чтобы их Зеркалица случайно напугала.

— Катюша⁈ — заорал Доброхот. — Я сто лет её не видел! Так она тоже будет с нами жить? А чего ж ты сразу не сказал⁈ — Доброхот стукнул кулачком по моей голени. — В таком случае я ускорю переезд. Надо же всё подготовить!

С этого момента началась первая спокойная неделя моей жизни. Не припомню, чтобы я хоть раз за прошедший год позволял себе так отдохнуть. Да, дел было много, но при этом никаких переработок, никаких рисков для жизни — тишина и покой!

Все эти дни я посвятил себя трём делам: организации работы ордена, подготовке к свадьбе, а также написанию концепта для будущей научной работы. «Щит мира» можно было отложить на потом, но я решил уже подготовить основу. Всё-таки через неделю мы с Анной уедем в Санкт-Петербург. А там уже нужно будет представить академикам хоть какой-то материал.

Не могу же я заявиться с пустыми руками к лучшим лекарям Российской Империи и заявить: «Я могу защитить здоровье людей во всём мире! Только доказать вам это пока не могу, но вы уж как-нибудь на слово мне поверьте, господа!»

К четвёртому сентября все дела были решены. Список гостей составлен. Мы с Анной решили пригласить всех наших коллег из Хопёрской амбулатории. Кроме того, я позвал всех друзей и некоторых лекарей из Саратова.

Получилось даже организовать работу ордена и госпиталя таким образом, чтобы Разумовский получил возможность вырваться на праздник. Он тоже заслужил выходной.

Все должны собраться в особняке Елиных. Мы решили звать только хороших знакомых и членов семьи. Никаких лишних приглашённых в лице знатных дворян, которых никто толком не знает, но их присутствие необходимо для приобретения новых знакомств.

Знакомств мне и без того хватает.

— Как я выгляжу? Немного переживаю… — заявил Илья Синицын, когда наш поезд остановился на станции «Хопёрск».

— Илья, чёрт тебя подери, можно подумать, что свадьба сегодня у тебя, а не у Алексея, — рассмеялся Сеченов.

— Да иди ты! — отмахнулся Синицын. — У меня лучший друг семью решил завести. А тебе лишь бы посмеяться надо мной.

— Ну хоть иногда мы должны меняться местами, — продолжал веселиться Сеченов, наблюдая за тем, как Илья напряжённо теребит свою бабочку.

— Иван прав, — сказал Илье я. — Расслабься. Я хочу, чтобы вы все хорошо провели время.

— А ты ещё не понял, чего он так беспокоится? — хохотнул Сеченов. — Он переживает, что…

— Заткнись! — перебил Ивана Синицын. — Даже не думай рассказывать. Какая