Римские древности - Дионисий Галикарнасский

укреплений. Все-таки прими во внимание величину нашего города и блеск военных деяний, а также ниспосланную ему от божества добрую судьбу, благодаря которой из малого он сделался столь великим. 5. И не думай, что твое войско, с которым ты берешься за столь большое дело, изменилось, но четко запомни, что рать ты ведешь из вольсков и эквов, которых именно мы, ныне живущие, побеждали во многих битвах, всякий раз как они осмеливались вступить с нами в войну. Так что знай, что тебе предстоит с более слабыми сражаться против более сильных и с теми, кто постоянно терпит поражения, против тех, кто всегда побеждает. 6. Но, поистине, даже если бы все обстояло иначе, то, несомненно, достойно удивления, как осталось незамеченным тобой, человеком опытным в военных делах, что отвага перед лицом опасностей обычно не в равной степени присутствует у сражающихся за собственное добро и у покушающихся на чужое: ведь одни, если не победят, не терпят никакого ущерба, другим же, если они проиграют, не остается ничего. И это было одной из важнейших причин поражения войск многочисленных от меньших и лучших от худших. Ведь страшна необходимость, и крайняя опасность способна кому угодно внушить мужество, даже прежде не имевшееся от природы. Я мог бы еще больше сказать о неосуществимости твоего предприятия, но и этого достаточно.

XXVII. Остается у меня еще один довод, который (если будешь судить не в гневе, но разумно) покажется тебе правильно сказанным, и придет к тебе раскаяние за совершаемое. Каков же этот довод? Никому, рожденному смертным, боги не дали иметь прочное знание предстоящих событий, и едва ли найдешь во все времена человека, которому удались бы все его начинания в соответствии с замыслом, а судьба при этом ни в чем не оказала бы противодействия. 2. И поэтому те, кто превосходит других благоразумием, которое приносят долгая жизнь и многочисленные невзгоды[895], полагают, что прежде чем браться за то или иное дело, в первую очередь следует обдумать его исход — не только то, что произойдет по их желанию, но и то, что случится против ожидания. А в особенности это касается военных руководителей, настолько более важными делами они распоряжаются, и все возлагают на них ответственность за успехи или поражения. Затем разумные люди, если найдут, что неудача не принесет никакого вреда или что этот вред малый и несущественный, принимаются за дела, а если большой и значительный — отказываются. 3. Именно это ты тоже сделай и обдумай перед тем, как начать действовать, что придется тебе испытать, если в ходе войны потерпишь поражение и всё будет против тебя. Ты подвергнешься обвинению со стороны принявших тебя, но и сам себя будешь упрекать, что, мол, взялся за дела большие, чем возможно. А когда наше войско в свою очередь придет туда и будет разорять их землю (ведь мы не станем терпеть, не мстя за себя тем, кто начал творить нам зло), ты, пожалуй, не ошибешься в одном из двух — что будешь позорно убит или самими теми, для кого ты окажешься виновником великих несчастий, или нами, которых ты явился убивать и порабощать. 4. Но, может быть, прежде чем оказаться втянутыми в какое-либо бедствие, они, стремясь примириться с нами, решат выдать тебя для наказания: на это были вынуждены пойти многие варвары и эллины, попав в такие обстоятельства. Неужели тебе кажется, что это неважно и не стоит внимания, и что следует этим пренебречь или, точнее, претерпеть наихудшие из всех мыслимых несчастий?

XXVIII. Ну, а если даже добьешься успеха, что за благо, замечательное и завидное, будет у тебя или какую славу ты стяжаешь? Ибо рассмотри и это. Во-первых, тебе придется лишиться самых дорогих и близких людей: несчастной матери, которой ты воздаешь не лучшую благодарность за рождение, воспитание и прочие тяготы, что она перенесла ради тебя; затем — верной жены, которая из-за тоски по тебе пребывает в одиночестве и вдовстве, все дни и ночи оплакивая твое изгнание; а кроме того — двух детей, которым следовало, являясь потомками достойных предков, пользоваться их почестями и уважением в процветающем отечестве. 2. Ты будешь вынужден взирать на жалкую и несчастную смерть их всех, если осмелишься привести войну к нашим стенам. Ибо, несомненно, никого из твоих не пощадят те, кто будет подвергаться опасности за своих близких и терпеть от тебя примерно такое же зло. Напротив, принуждаемые бедствиями, они обратятся к страшным унижениям, безжалостным оскорблениям и ко всякому другому роду поношения твоих родственников: и не исполнители, а ты, ставящий их перед необходимостью, будешь виноват в этом. 3. Несомненно, ты пожнешь именно такие радости, если данное дело удастся тебе в соответствии с твоим намереньем. С другой стороны, обрати внимание на хвалу, славу, почести, к которым следует стремиться благородным мужам, — каковы они здесь: ты будешь в итоге назван матереубийцей, убийцей детей, погубителем жены, проклятьем своей родины, и, куда бы ты ни пришел, никто из людей благочестивых и справедливых не захочет иметь с тобой общими ни жертвоприношения, ни жертвенные возлияния, ни священный очаг дома. Ты не будешь уважаем и теми, для кого, доказывая свое расположение, совершаешь все это, но каждый из них, получив какую-либо выгоду от твоих нечестивых деяний, будет ненавидеть тебя за самоуверенное поведение. 4. Я ведь воздерживаюсь упоминать, что, кроме ненависти, которую ты встретишь со стороны самых добропорядочных, появится и большая зависть со стороны равных тебе, и страх со стороны низших, и вследствие этих двух причин — козни и многие другие неприятности, которые, естественно, обрушатся на человека, лишенного друзей и живущего в чужой стране. Я обхожу молчанием даже Фурий[896], насылаемых богами и божествами на совершивших нечто нечестивое и ужасное, терзающих души и тела преступников, которые влачат несчастную жизнь и ожидают жалкой смерти. 5. Приняв это во внимание, о Марций, пересмотри свое решение и перестань мстить собственной родине: признав судьбу причиной всех тех зол, что ты перенес от нас или сотворил нам, возвращайся с радостью домой, прими нежнейшие объятия матери, приятнейшие приветствия жены, сладчайшие ласки детей и верни самого себя как наилучшее возмещение долга родине, породившей тебя и воспитавшей столь великим человеком».

XXIX. После того как Минуций изложил это, Марций, немного помедлив, ответил: «Тебе, о Минуций, и вам, отправленным сенатом вместе с ним, я являюсь другом и готов, если что-то в моих силах, оказывать услуги, поскольку и раньше, когда я был вашим согражданином и