Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян

из них были депортированы летом 1915 г.[2437]. Их отправили в одном конвое по просьбе каймакама Рушди-бея, которого, возможно, специально назначили для выполнения этого задания, так как он пробыл в этой должности всего с 8 июля по 31 октября 1915 г. Учитывая близость этих районов к более населенным казам Арабкир и Эгин, разумно предположить, что их армянских жителей постигла та же участь, что и жителей густонаселенных районов.

Каза Арабкир

В этой сельскохозяйственной казе, расположенной на берегах Евфрата, армяне были сосредоточены в административном центре Арабкире, население которого составляли девять тысяч армян и семь тысяч турок. В казе было еще четыре армянских деревни: Амбрга в окрестностях Арабкира (население 250 чел.), Шепиг (население 468 чел.), Банк (население 129 чел.) и Антшинти (население 510 чел.)[2438]. Как и в других восточных провинциях, армяне занимались торговлей и ремеслами, особенно здесь было развито шёлкоткачество. В сельской местности жили в основном оседлые курдские крестьяне, а управление и администрация находились в руках турок. После погромов 1895 г. приблизительно четыре тысячи армян из Арабкира эмигрировали в Америку и Египет, но поддерживали тесные связи со своей родиной[2439].

Во время всеобщей мобилизации из Арабкира в османскую армию были направлены две тысячи триста из трех тысяч мужчин призывного возраста[2440]. Поданные армянами жалобы указывают, что все военные реквизиции были произведены только у них, в то время как богатых турок они не затронули [2441]. В течение зимы жандармы и полицейские регулярно наведывались в армянские дома в поисках дезертиров и возможности чем-нибудь поживиться. По свидетельству Хачика Кардашяна, 26 апреля 1915 г. арестовали армянских коммерсантов, которые избежали призыва в армию, уплатив выкуп. На следующий день глашатай объявил о том, что люди должны в течение пяти дней сдать хранившееся в их домах оружие. Кардашян также сообщает, что в это время начали ходить слухи о том, что армяне и курды вырезали турок[2442]. Галуст Галоян, в свою очередь, отмечает, что у властей не хватало людей для проведения обысков в домах, поэтому из представителей самых богатых турецких семей были сформированы отряды чете для борьбы с «армянскими коммерсантами», отряды были усилены жандармами, полицейскими, бывшими солдатами и авторитетами из окрестных деревень[2443]. Они начали прочесывать районы и проводить обыски в домах, которые фактически подвергали полному грабежу. Каждую ночь кто-то из этих чете пытал людей, заключенных под стражу к соответствии с установившимся порядком. Поиск оружия давал повод для шантажа жителей, которые иногда предпочитали заплатить взятку, чтобы избежать разорения дома[2444]. Тем не менее только 19 июня из тюрьмы вывели тридцать арестованных мужчин в цепях и конвоировали за пределы города. По официальной версии, их, по просьбе вали, переводили в Мамурет уль-Азиз[2445]. Только позже жители Арабкира узнали, что этих людей привели на берег Евфрата, сгрузили на плот и утопили в реке[2446].

Через два дня 21 июня вторая группа из трехсот мужчин, также закованных в цепи, была отправлена якобы в Малатью, а на самом деле, как и прежняя, исчезла в водах Евфрата. Два последних конвоя, по двести пятьдесят человек в каждом, вышли 23 и 24 июня и разделили участь первых двух конвоев[2447]. Иными словами, к этому времени вряд ли в Арабкире остался хоть один мужчина от восемнадцати до сорока пяти лет. Последними арестовали и отправили вторым конвоем католического священника преподобного Крашяна, помощника предстоятеля отца Корюна и городского врача д-ра Акопа Абраамяна, уроженца Кютахьи и единственного гражданского врача в городе[2448]. Жители ничего не знали о судьбе этих людей, но стали в двадцатых числах июня свидетелями прихода колонны депортированных из Эрзинджана, состояние которых не оставляло сомнений в том, что должно было с ними случиться[2449].

В воскресенье 27 июня глашатай объявил об отправке армян Арабкира в Урфу и о предоставлении им одной недели для распродажи имущества и подготовки к переезду. Распродажа проходила на площади перед супрефектурой под наблюдением правительственных чиновников, а милиция в это время патрулировала городские кварталы в целях предотвращения мародерства[2450]. Несколько пожилых людей предприняли последнюю попытку спасти армянское население Арабкира от депортации: они написали телеграмму, в которой предлагали властям все свое имущество и права собственности, умоляя их о позволении остаться в своих домах. Но каймакам отказался посылать эту телеграмму[2451].

Единственный конвой из Арабкира, в котором было более семи тысяч человек, двести пятьдесят из которых взрослые мужчины, вышел 5 июля 1915 г. под охраной приблизительно ста пятидесяти чете и жандармов[2452]. Через пять часов пути конвой остановили и сообщили депортируемым, что они в случае принятия ими ислама могут вернуться домой. Полиция уже составляла списки семей с их решениями, когда поступил встречный приказ. Руководители иттихадистской организации Арабкира нашли такой выход неприемлемым. Для разрешения возникшей проблемы из Мезре даже прибыл инспектор КЕП (возможно, это был Реснели Назим). По-видимому, у муфтия состоялся с иттихадистами резкий разговор, но он не возымел действия: приказ о депортации получил подтверждение[2453]. В день отправки конвоя дома и магазины депортированных опечатали. Представителей самых богатых семей, в частности С. Чагацпаняна, тщательно обыскали, а затем полиция и некоторые члены местной организации Иттихада подвергли их пыткам с целью получения от них признания о тайниках с деньгами и ценными вещами[2454].

После четырех дней пути командовавший конвоем капитан жандармерии потребовал у депортируемых 8000 турецких фунтов золотом, угрожая в случае неповиновения отдать мужчин на растерзание курдам. Люди собрали и отдали ему драгоценности, а также золотые и серебряные монеты. На шестой день, когда конвой подошел к Евфрату на полпути до Малатьи, депортированные увидели на берегах реки трупы армян из предыдущих караванов[2455]. На седьмой день двести пятьдесят мужчин и мальчиков старше одиннадцати лет отделили от остального каравана и повели вниз к Евфрату в сопровождении всей охраны. Оставшаяся часть каравана продолжила путь под присмотром курдов, пока не добралась до моста Кирк Гёз («Сорок сводов»)[2456] через Тома Чай, северный приток Евфрата. Это был один из центров истребления, действовавший под контролем начальника эвакуации (Sevkiyat memuri). Здесь чете, иногда переодетые в форм жандармов, а иногда без формы, перевозили группы ссыльных на другой берег реки Через этот пункт в основном шли караваны с берегов Черного моря или из вилайетов Ангора и Сивас. По обеим сторонам Тома Чае можно было увидеть сотни полузахороненных трупов. На вершине перед караульный постом отдыхали несколько тысяч депортированных, почти одни